Парень, державший Сараду за подбородок, с воплем отдернул руку. Из голой руки, чуть пониже локтя, торчал кунай, загнанный в плоть до середины клинка. По бледной коже стекала кровь.
Кто это сделал?
Она резко обернулась на Саске. Тот смотрел на двух незнакомцев взглядом дикого волчонка.
Папа?!
— Ах ты, щенок!
Внезапный мощный удар второго патрульного Полиции откинул Саске к стене. Он стукнулся головой и осел на землю. Сознание не потерял, но сам подняться не смог. В душе Сарады закипала ярость. Раненый незнакомец с закатанными рукавами кофты, скривив лицо, вытащил из руки окровавленный кунай и зажал в левом кулаке, словно готовясь к битве.
Прямо перед Сарадой вдруг возникла чья-то спина.
— Хватит, — знакомый голос, только почему-то хриплый. — Пускай идут. Не трогайте их.
Не может быть.
Сарада широко распахнула глаза от удивления.
— Ты? — поразился раненый. — А ты здесь чего?
Спина не отступила. Тонкие черные волосы, прикрывающие затылок…
— Черт, Мичи! — раздраженно воскликнул офицер. — Ты же племянник Яширо, какого дьявола ты защищаешь этих ублюдков!
Мичи не шелохнулся.
«Нанадайме, неужели ты оказался прав? — потрясенно сознавала Сарада. — Я ему действительно нравлюсь? Иначе с чего бы он…»
— Уйди с дороги!
— Нет.
В глазах мужчины вспыхнул красным шаринган. Мичи вздрогнул, но не отступил. Раненый же церемониться не стал. Одним сильным движением он отшвырнул Мичи, и тот, не удержав равновесие, свалился на мостовую.
— Что здесь происходит, — прозвучал холодный низкий голос.
И время будто остановилось.
Мичи замер, не пытаясь подняться на ноги. Лицом к Сараде застыли парни. Раненный с закатанными рукавами злорадно осклабился и обернулся.
— Какие люди!
Второй последовал его примеру.
— Учиха Итачи.
Дядя. Они знали, что он поблизости.
Мичи оперся на руку, но подниматься не спешил. Затаив дыхание, он наблюдал, что будет дальше. Сарада, воспользовавшись моментом, бросилась к папе. Саске, блуждая рассеянным взглядом по улице, держался рукой за голову. Для ребенка удар взрослого мужчины был слишком силен. Саске настолько оглушило, что он даже не пытался вырваться и позволил Сараде помочь ему подняться на ноги.
Учиха Итачи стоял чуть поодаль, на углу улицы. Уже не мальчишка — парень, худой и немного измученный недосыпом и вечными миссиями. Но взгляд его в эту минуту был страшен.
— Что. Здесь. Происходит, — повторил ледяным тоном Итачи.
Сараде стало страшно. Ничего хорошего этот тон не предвещал. А ведь Шисуи сказал им не нарываться. Неужели только ей, не Итачи?
— Теперь выводок в полном сборе, — из-за угла улицы выступил еще один человек.
У всех троих: и у раненого с закатанными рукавами, и у его спутника, и у новоприбывшего — на одежде были символы Военной Полиции.
Патрульные, которые устраивают беспредел. Теперь я понимаю, почему Шисуи-сан с таким презрением отзывался о Полиции.
— Какого черта вам нужно от моего брата… и от моей сестры? — ровный голос Итачи напоминал натянутую струну.
— Ты быстро сроднился с девкой из деревни, Учиха Итачи.
Они разговаривали с ним как с равным. Взрослые парни, лет так двадцати, и уверенный двенадцатилетний мальчик. Мичи поднялся и тихонько отошел в сторонку, будто все происходящее его не касалось. Дядя неспешно подошел к Сараде и Саске и внимательно взглянул на младшего брата.
— Саске, ты как?
Тот все еще не пришел в себя как следует. Он шатался, придерживаясь за руку Сарады, и бессмысленно глазел на Итачи. В глазах дяди сверкнул шаринган.
— Как вы посмели тронуть моего брата?
— Д… Итачи-сан, не надо, — попробовала остановить его Сарада.
Она знала, если дело касается Саске, то Итачи сдерживаться не станет. Но парни-полицейские тоже прекрасно знали это. Они намеренно раздраконивали старшего сына свергнутого лидера. Кто знает зачем? И правда, приставать к ней, так сильно бить шестилетнего ребенка — это неправильно, не по-мужски. Подонков нужно наказывать, и чувство справедливости Сарады вопило: «Давай, дядя! Врежь им, шаннаро!» Однако она знала, что Шисуи прав. На кону было не просто сотрясение мозга ее родителя — на кону была вся деревня и весь клан Учиха. Нельзя было идти на поводу у провокаторов, чтобы сохранить мир, стоило смолчать…
Раненый демонстративно вскинул окровавленную руку.
— За дело получил. Видишь, что эта сопля сделала мне с рукой?