– Артем, что с тобой происходит? – выдержав паузу, произносит отец.
– Я не знаю, пап, – отвечаю честно, устремляя взгляд в окно. – Можно я пойду?
– Расскажи мне, сынок, – он мягко касается моего локтя, откладывая нож в сторону.
– Пап, не выдумывай. Ты так хочешь, чтобы я уехал – я уеду. Хочешь выдать Веру за Джозефа – пожалуйста, никто мешать не будет, – произношу, чувствуя, как голос дрожит от злости. – Делай что хочешь. Ты же так любишь играть людьми, как шахматными фигурками! Что тебе от меня надо, не понимаю?
– Я хочу, чтобы ты решил, что хочешь ты, – отвечает отец.
Глава 17.
Артем.
А я не знаю, чего хочу… Ловлю себя на мысли, что большую часть жизни провел, испытывая неопределенность. Так почему она особенно злит меня сейчас? Что поменялось? Смотрю на улыбающуюся девчонку со светлыми, как пшеничное поле волосами, убеждая себя, что дело не в ней… И не нахожу чертовых слов. Их просто нет. Они, как донные рыбки прячутся в закоулках разума, освобождая путь чувствам. А те тоже хороши… Набухли как медузы, вытравив из легких воздух и превратив мозги в кисель. Потираю виски, стремясь избавиться от странных, связанных с морем аллегорий. Это все тот поцелуй виноват… Волны, соль на губах, хрупкая дрожащая девушка в объятиях, – здесь у любого крыша поедет.
– Как вы тут? – спрашиваю задумчивую Веру. Она медленно ковыряет чайной ложкой торт, не решаясь отправить кусок в рот. – Ты на диете, Каланча?
– А чего это ты такой радостный, мажор? – хмурится она. – Я, между прочим, еще хотела сегодня подработать в такси. Вечер воскресенья, все дела…
– Я, кажется, понял. Ты не знаешь, как нам отсюда слинять? – наклоняюсь к ее лицу непозволительно близко.
– Да. Ты сегодня догадлив, как никогда.
Настюша играет с моим папой в прятки. Не представляете, как забавно выглядит директор фирмы и гроза лоботрясов Вячеслав Олегович Истомин в простых спортивных брюках и резиновых тапочках. А с широкой улыбкой на лице и возгласами «ку-ку» он походит на обычного… деда.
Кажется, наши с Верой мысли и опасения совпадают. И если я сдерживаюсь от реплики, то Каланча грозно выпаливает:
– Все это зря, мажор. Прятки, ужины… А моя дочь она… Она не котенок. Как объяснить твоему папе, что скоро все это закончится? Мы разведемся, ты женишься на Олесе, и вы… родите ему других внуков. А Настенька…
Господи, она полощет словами, как острой бритвой. Мне становится не по себе… От гребаной неопределённости и страха перед ответственностью.
– Вера, послушай… Успокойся, пожалуйста. В жизни твоей дочери еще будет много людей. Друзья, знакомые, близкие… Они будут приходить и уходить. И это нормально. Не накручивай ты так.
– Думаешь? – Вера доверчиво поднимает взгляд.
– Уверен. Кстати, с чего ты решила, что я женюсь на Олесе? Я не собирался, – удивленно вскидываю бровь и запускаю руки в карманы.
– Правильно, не женись. Брак не для тебя…
– А что для меня, Вер? – неожиданно спрашиваю, коснувшись ее локтя. – Скажи.
– Не знаю, – шепчет она, опуская взгляд.
– По-твоему, я совсем никудышный?
– Я не думаю о тебе, Артем. Совсем. И не хочу знать, какой ты…
Верка срывается с места и оставляет меня одного. Черт, ведь звучало совсем неубедительно… Как будто она выжала из себя эти слова, намеренно стремясь меня задеть. Кажется, я понял, чего хочу прямо сейчас: увезти Веру и Настю домой и освободиться от испепеляющего, всевидящего взгляда папули. Пожалуй, сегодня он превзошел себя.
– Минуточку внимания, – хлопаю в ладоши, обращая на себя внимание родственников. – Мы, наверное, поедем… Бабушка и мама Веры столько всего нам с собой положили – овощи, зелень с огорода, варенье, домашние яйца, – перечисляю подарки со старанием нерадивого ученика, замечая улыбку Веры.
– Да не перечисляй ты все, сыночек. Мы поняли, – улыбается мама. – Вам надо все рассортировать, так?
– Да, а мне еще в ночную смену выходить, – выпаливает Верка.
А вот это было зря… Вячеслав Олегович мгновенно сбрасывает с себя образ простого безобидного дедушки и надевает свой привычный – контролера и манипулятора.
– Вера, что ты делаешь завтра? – сухо бросает он.