— Жестко.
— Да в принципе не особо еще, у нее там одни мужики в коллективе, она мягкой быть и не может. Но не слишком умно. Она могла бы заручиться моей собачьей верностью, стоило только быть чуточку хитрее, но решила идти другим путем.
— И что думаешь, как будет работаться под ее началом?
— Ну, всяко не хуже, чем под Державиным. Шовинист гребаный, — фыркаю, снова вспоминая этого засранца. Блин, а курить хочется все острее.
— Да забудь ты о нем, — вставляет Ида. — Он никогда тебя достоин и не был. Ты же сама знаешь.
Знаю. Знала. Но дурацкое влюбчивое сердечко уже нагромоздило картинок с счастливым концом, которого быть не могло. И теперь страдает от собственной слепоты и тупости. Это же надо на одни и те же грабли, из раза в раз!
— Э, нет. Забыть — это не наш метод, — подмигиваю подруге. — Я ему еще накрошу стекла в кашу.
— Что? — испуганно переспрашивает моя впечатлительная подруга.
— Да образно я, Господи, боже, — широко улыбаюсь. — Просто считаю, что за все нужно платить. И свои слова о моих интеллектуальных способностях он еще возьмет обратно. Это дело принципа.
И моей поруганной чести.
Хорошо, честь была поругана до него. Пару раз. Но это незначительный нюанс.
— Ладно, — отталкиваюсь от подоконника. — Я в “КБ”, вам что-нибудь взять?
Ида машет головой, встает и идет следом. Я надеваю свои безумные туфли, других у меня просто нет, и хватаю сумку и ключи с комода.
— Хотя знаешь, — снова заливается краской подруга. Прикусывает щеку изнутри и наклоняется поближе, чтобы шепнуть, как ей кажется, ужасно неприличную вещь.
— О, Господи, — воздеваю взгляд к потолку. — Вам на три или на двенадцать? Не отвечай, — выставляю ладонь. — Куплю на три, я больше не выдержу.
— Спасибо, — прикрывает рот ладонями.
Громко цокаю, разворачиваясь к двери. И чего так стесняется? Что естественно — то не безобразно!
Спускаюсь по пролету до первого этажа, выхожу в цветущий май. Погода для Питера не просто ласковая — душительно любвеобильная. Жарко и влажно, словно июль на дворе. Заворачиваю за угол дома и иду к соседнему, там, на первом этаже, расположился спасительный магазин с красно-белой вывеской.
Хватаю с полки свое любимое вино, встаю в очередь, возле кассы вспоминаю о презервативах для неугомонных кроликов из соседней комнаты.
Выхожу на улицу, останавливаюсь под раскидистой черемухой. Вдыхаю на полную глубину своих легких. Боже, ну и запах. Самое время убить его табаком. Достаю сигареты, зажигалку, вино ставлю на землю у ног. О, боженька, как прекрасна эта первая затяжка, как прекрасен мир, сосредоточенный на кончике тлеющей сигареты. Контроль, умиротворение, смерть. Я брошу, точно брошу. Докурю эту пачку и всё.
В сумке трезвонит телефон. Мама.
Откидываю окурок, словно она замела меня за гаражами с первой сигаретой, и поднимаю трубку.
— Да, мам!
— Ангелия, — ласково, на свой странный манер, говорит она, и я традиционно расплываюсь в улыбке. — Тут тетя Валя предлагает горящую путевку…
— Та-а-ак, — жду подвоха.
Куда горящую? В Подмосковье к очень состоятельным холостякам за пятьдесят? В Геленджик к дальним родственникам, у которых “очень хороший мальчик Айнур” только что институт закончил? Я скоро растеряю всю любовь к тете Вале с ее маниакальным желанием пристроить меня в надёжные руки. Даже собственная мать не так этим вопросом озабочена.
— Мы сегодня в девять улетаем! — огорошивает мама.
— Ку-да? — растерянно спрашиваю.
— В Турцию. Никогда там не была, представляешь, и, вот, едем!
— Поздравляю, — все еще ожидаю какой-то подставы. Мама вообще на самолете, кажется, в первый раз полетит, всю жизнь поездом и автобусом добиралась до курортов.
— Дочь, нужна помощь.
— Проводить? Встретить? Вай-фай показать, как настраивать?
— Нет, Вискас один же остается.
— Вискас? Ах да, — спохватываюсь я, плешивый кот тети Вали. Угораздило же ее прикормить это несуразное существо. — Я его забрать не могу, ты же знаешь, у нас питон, — и пускай он заперт от меня на три замка, а кормит его Ида, святая женщина, хозяйка квартиры точно будет против пушистой заразы.
— Да не надо. Просто приезжай по вечерам его покормить.
— Мам, — выдыхаю я. Блин, не ближний свет к ним каждый день после работы кататься.
— Мы всего на пять дней, ангелочек, — ну как маме отказать, а? Она единственная на всем белом свете из меня веревки может вить одним только своим “ангелочек”.