— Ты его с кем‑то спутала, — я замираю с яичницей, не донесенной до рта.
Я только начала успокаиваться, а она тут соль на рану!
— Да конечно! — возмущается она. — Я хоть и была сильно веселая, но этого лошпеда запомнила. И лохудру его, вечно тыкающую в бок. И взгляды эти… Ещё до того, как ты мне сказала, что это тот самый… заметила, как он пялился на нас, когда мы отжигали на танцполе. Когда только пришли. Подумала ещё: фи, мальчик, тут тебе точно не светит. А он вот что, оказывается.
Геля засовывает в рот огромный кусок яичницы и смачно жуёт, закусывая вторым на очереди огурцом. Не понимает, какой эффект произвели ее слова.
Я всматриваюсь в свою тарелку, пытаясь побороть иррациональную радость и скрыть улыбку. Он смотрел на меня! Глупость несусветная, конечно, к чему тогда было устраивать этот концерт с «Мы знакомы?» Нет, Геля точно что‑то путает. Утешает меня. Я бы заметила, если бы он на меня смотрел, такое не заметить нельзя.
— А что пловец твой? — перевожу тему, пока Ангелина не заметила, как я поплыла.
Запасть на жиголо — вот позорище!
— Какой пловец? — с набитым ртом спрашивает она.
— Ну этот… Ро‑ма‑ан, — распеваю его имя, как она вчера.
— А! Классный, скажи? — лыбится она. — Думаешь, спортсмен?
— У него такие плечи, как будто гребёт каждый день веслами. Или руками. Ну, или он грузчик!
— Да заткнись ты! — кидает в меня жопку огурца. — Ничего не грузчик, у меня на успех — нюх, как у собаки.
— И глаз, как у орла! — вторая жопка полетела.
— А ещё он ненароком посветил передо мной ключами от своей Ауди. Точно не грузчик, — экспертно заявляет подруга.
— Встретишься с ним?
— Почти наверняка, — довольно улыбается Геля, приканчивая свой насыщенный завтрак. — А ты со вторым, как его?
— А, не. Совсем не мой типаж.
— Да уж, видела я «твой» типаж, — ржёт подруга. — Вот правду говорят, в тихом омуте… Ты явно по чертям, Идончик.
Геля встаёт, убирает свою тарелку в раковину, закрывает огурцы и отправляет их в холодильник. Они там и двух дней не проживут с этой любительницей растительной пищи. Даже злосчастные кабачки прикончила. Смотрю в свою тарелку, оцениваю, влезет ли в меня хоть кусок. Делаю очевидный вывод: нет. Тянусь сразу к аспирину, запиваю крепким чаем.
Пора собираться на работу.
Пока сушу волосы, тысячу раз отматываю в голове вчерашний вечер. Каждый момент разбираю по косточкам, на быстром наборе проматываю нелюбимые кадры с пухлощекой девицей и в замедленной съёмке отсматриваю остальное. Нет, не было там никаких взглядов, я бы почувствовала. Пора все это прекращать и не отыскивать надежду там, где ее нет.
Вот что я за человек такой, почему так зацикливаюсь на том, что мне нравится?
— Ида, я придумала! — вклинивается в шум фена Геля. — Придумала! — широко улыбается она.
— Что? — выключаю фен, откладываю на диван.
— Гениальную отмазку.
— Какую?
— Твой парень уехал навестить родителей! Они ж у него где‑то есть?
Я киваю.
— Вот, скажешь, поехал к родне. А там он может быть сколько угодно. Хоть месяц, хоть два! А ты не смогла, потому что работа.
— Хм.
— Есть, конечно, логические дыры, — взмахивает она рукой. — Но согласись, их залатать — раз плюнуть.
Я смотрю на подругу, взвешивая ее предложение. По правде сказать, других вариантов у меня все равно нет. Моя фантазия скудна до безобразия.
Так что в этом месяце Вова у своих родителей.
Идеально.
Глава 9
Декабрь
— Мне конец.
Я повторяю эту фразу, поднимаясь по лестнице, повторяю, пока стягиваю шарф и отряхиваю шапку от снежинок, мгновенно превратившихся в крупные капли.
— Мне конец. Мне конец. Мне конец, — применяю разные интонации, но суть от этого не меняется. Конец он и есть конец.
Стягиваю промокшие сапоги, кидаю сумку и зажатый в руке телефон на тумбу.
— Что ты там бормочешь? — выглядывает из комнаты Ангелинка.
— Мне конец! — уже в полную силу говорю я, прочувствовав всю глубину собственного отчаяния.
— А где начало?
— Что? — смотрю на нее невидящим взглядом.
— Что?! Я тоже ни черта не поняла, говори нормально!
Я набираю побольше воздуха в лёгкие, чтобы хватило на длинный эмоциональный рассказ, но выходит только озвучить главное:
— Родители. Едут.
— Огурцы привезут?
— Господи, Геля! — я плюхаюсь на пуфик и издаю самый протяжный стон из имеющихся в арсенале. Закрываю глаза ладонями и тру их, не заботясь о размазанной туши.