— Нет, — бурчу я.
Конечно, нет. Хочу того, что он мне пообещал. И ужасно злюсь, что уже понадеялась, а он, козел безрогий!..
По квартире разносится отрезвляющий звонок домофона. Я смотрю на Ангелинку, она на меня.
— Пицца? — с надеждой спрашиваю я.
— Я не заказала, — отрицательно машет она головой.
Черт.
Могла бы догадаться, что Вова на звонках не остановится.
Это какая-то хрень.
Ухо уже натерло мозоль от постоянно прижатого телефона, а от звуков нескончаемо длинных гудков у меня развился тик. Что происходит-то? Что за игры, на которые я не подписывался?
Кидаю ключи в задний карман, захлопываю за собой дверь, отрезая себя от голоса Диброва, звучащего на пределе мощи из старенького телека хозяйки квартиры.
Сейчас, когда в мыслях уже держу ключи от собственной квартиры, как никогда хочется взять топорик и… но я держу себя в руках. Старушка ни в чем не виновна.
«Держу себя в руках, держу себя в руках» — слабая мантра, работает хреново.
Особенно, когда мне не отвечают на звонки и сообщения.
Если честно, не так я планировал провести сегодняшний день. Как и вчерашнюю ночь, впрочем. Так вот, что значит, заиметь отношения. Настоящие, не на день, не на выходные или чей-то праздник. А вот такие вот, средне-будничные, постоянные, с обязательствами. Только все обязательства почему-то, пока только на мне. А она не может даже ТУПО ВЗЯТЬ ТРУБКУ!
В какой-то момент я даже решил, что произошел какой-то настолько вопиющий несчастный случай, что о нашей несостоявшейся любви снимут слезливый фильм.
Сам Тодоровский. Но быстро прогнал эти идиотские мысли подальше. Я скорее поверю, что она телефон где-то посеяла. Заюша не самая расторопная девушка в мире, чего только стоит ее клееный-переклеенный экран, который она никак не заменит.
Но эта ее особенность, которая иногда кажется мне даже милой, сейчас никак не снижает гребаный градус накала. Я, как последний дебил, прусь через треть города с идиотской коробкой, чтобы в итоге поцеловать дверь и увидеть то, что видеть бы не хотел.
Трусы на дереве. Поправочка: свои трусы на дереве.
Да какого, мать его, хрена?!
Задираю голову выше, кидаю взгляд на окно, которое по моим расчетам должно принадлежать той самой квартире, кажется, улавливаю чей-то силуэт. Интересная выходит история. На звонки она не отвечает, дверь не открывает, мое нижнее белье украшает тихую подворотню. А причин тому я не вижу. Что ж, однажды кто-то из парадной выйдет, а я зайду, и там уж ответ выбить ничего не стоит — входная дверь у них не толще картона, меня будет отлично слышно. И ее.
Остается лишь подождать.
Кидаю коробку с подарком, который как последний придурок выбирал сегодня ни один час, на землю. Сажусь рядом на поребрик. Для красочности картинки не хватает только сигареты в зубах, а то прохожие косятся недостаточно настороженно.
Раздражение нарастает. Ох уж доберусь я до рыжей фурии!
Майское солнце неплохо припекает, но ветер совсем еще не летний, пронизывающий и дерзкий. Забирается под полы распахнутой куртки, вызывает озноб.
Я вздрагиваю и запахиваю кожанку, верчу в руках телефон. Интересно, если поставить на нее автодозвон, как быстро она сдастся?
Скорее, отправит в ЧС.
Только вот за какие такие грехи, Заюш?
За спиной раздается тягучий писк открываемой двери, я подскакиваю на ноги, чтобы перехватить ее и не дать закрыться. Но торможу, не сделав и шага. Какие люди.
Сама соизволила спуститься.
— Что за маскарад? — спрашиваю первое из тысячи крутящихся в голове вопросов.
Закладываю руки в карманы куртки, чтобы не выдать своей злости чрезмерной жестикуляцией. Свожу брови, оглядываю странный прикид своей совершенно дикой девушки.
Огромная толстовка, капюшон на голове, темные очки на пол лица. Мы играем в сверхзасекреченных шпионов? Она работает на ЦРУ и нельзя палиться?
— Холодно, — низко хрипит она.
— А с голосом что? Заболела? — немного оттаиваю. На самом деле так можно хоть что-то объяснить.
Делаю шаг к ней, она — от меня. Офигеть. А это что за странные танцы?
— Чего трубку не берешь? — спрашиваю хмуро.
— А сам не догадываешься?
— Пока не вангую, — отвечаю под стать ее ироничному тону. И злюсь уже не на шутку. Тут ПМС уже не оправдать.
— Не хочу с тобой разговаривать, — разворачивается к двери, прикладывает ключ к кнопке домофона.
— Э-э, — успеваю возмутиться, сделать шаг к ней, развернуть к себе.
С головы Иды слетает капюшон, и я не удерживаюсь от возгласа:
— Ты что натворила! — в ужасе пялюсь на ее остриженные под самый подбородок волосы.