Тянется в задний карман, достает припрятанную серьгу и вставляет в нос.
— Теперь как человек, хотя бы, — говорит своему отражению напротив. — Красавчик.
Нарцисс.
Закатываю глаза и фыркаю. Не потому, что неправда, просто такое самомнение, наверно, очень тяжело таскать на плечах.
Заходим в квартиру, Вова уже привычным жестом в два движения скидывает обувь и сразу заворачивает на кухню, пока я вожусь со шнурками кроссовок.
К тому времени, как я к нему присоединяюсь, холодильник уже наполовину выгружен на стол, а красивый нос парня торчит в нем. Поразительная бесцеремонность.
— Может я… — подбираю слова. — Всё‑таки сама?
— Я просто помогаю тебе определиться, от чего я точно не откажусь — говорит он, не вынимая лица из холодильника. — И‑и‑и грибочки, — достает литровую банку и ставит на стол.
Выпрямляется, шумно захлопывает дверцу и озорно смотрит на меня, поигрывая бровями.
— Садись, — смеюсь я. — Сейчас упакую.
В верхнем ящике пенала нахожу пластиковые контейнеры, которые все время копятся и никуда особо не расходуются, выставляю их рядком на столе. Вова откидывается на стуле, забрасывая ноги на соседний.
— Уф‑ф‑ф, — потягивается он. — Это было… интересно.
— Ты молодец, — киваю я, загружая салат.
— У тебя прикольные предки. С тараканами, конечно…
— И мышами, — усмехаюсь я.
— Не напоминай, — он закрывает глаза ладонью, откидывает голову назад и громко хохочет. — Ты серьезно скормишь их тому монстру?
— Да нет, конечно! Как ты вообще это представляешь? — морщусь я. — Яша ест только породистых мышей, стерильных и жирненьких.
— Фу, мерзость, — кривит лицо мой уже не парень.
— Этих придется прикончить, — продолжаю я измываться. — Хотела как папа, лопатой…
— Фе, остановись, — Вову передергивает, и он вскакивает на ноги. — Страшная женщина! — подходит ко мне со спины, становится совсем близко.
Пальцы замирают на очередной крышке контейнера. Нос забивает сильный запах эвкалипта. Не самое подходящее время, знаю, но я гадаю: это его гель для душа, средство после бритья, одеколон? Слишком резкий по мне, но почему‑то тревожащий нервы.
Такой контакт‑не контакт длится всего пару секунд, потому что Вова, конечно, шел вовсе не ко мне, а к своему любимчику — холодильнику.
— А пива нет? — снова открывает дверцу и сует внутрь свой нос. — Надо залиться чем‑нибудь после мышей твоих.
— Папина бодяга, кажется, осталась, он не забрал.
— Та, которая на комбикорме? — снова морщится ненастоящий парень.
— На картофельных очистках.
— Господи, зачем напомнила, — кладет руку на живот и выпрямляется, поглаживая его. — Их же свиньи едят!
— Ну так после перегона же, а не до.
— Буэ, — изображает желудочный позыв Вова. Неженка, блин.
А так и не скажешь, сметал со стола все, что видел.
— Мне вот интересно, — прислоняется плечом к холодильнику и скрещивает руки на груди. — А как мы с тобой расстанемся?
— Что? — поворачиваюсь к нему, ловлю очередной насмешливый взгляд.
— Ну, для родителей. Когда и как это произойдет? Я тебе изменю? Ты мне? Не сойдёмся характерами? Из‑за чего там народ нынче расстается?
— Скорее всего, последнее, — возвращаюсь к контейнерам, загружаю бутерброды, прессуя их по два — Я ещё не придумала, будем смотреть по обстоятельствам.
— А ты при родителях всегда такая?
— Какая?
— Кроткая, — берется за кончик моей косы и слегка покачивает им в воздухе.
— Я не… я всегда такая, — возмущаюсь я.
— Да ну. Я видел тебя в кафе. Влетела вся такая рыжая фурия, волосы разлетаются, шипишь. Класс.
— Я не фурия! — возмущение растет, я с силой захлопываю последнюю крышку и для надёжности бью контейнером по столу.
— Да расслабься ты, — тянет за косу.
— Ай! — он что, мне там волосы выдирает?
Давление на голову ослабевает, и я понимаю, что он стянул с косы резинку. На периферии улавливаю, как Вова цепляет резинку на руку, но пошевелиться, обернуться, не могу. Не хочу. Впитываю момент.
Он приятно перебирает волосы пальцами, распуская их до конца, высвобождая от ненавистного плена прически. Раскидывает их по спине, закидывает через плечо вперёд. Я оборачиваюсь и непонимающе смотрю на него.
Зачем все это, для кого? Не понимаю.
— Во‑о‑от. Фурия!
Я смотрю на него, он на меня. Я выдерживаю секунду, он немного больше, судя по горячему следу на моей щеке. Возвращаю взгляд на стол, складываю контейнеры башенкой и снова оборачиваюсь к нему.
И застываю. То, что я ему сейчас скажу, явно не вызовет восторг. Уф.