Дежуришь, например, по спальне, наводишь порядок в тумбочках, столько всякой всячины лежит, можешь взять, а не берешь. Хотя иной раз и хочется. Зато удовлетворение от собственной честности колоссальное!
Кража вряд ли. А вот припрятать с целью насолить — таких случаев сколько угодно.
Подвал — место в интернате серьезное. Там были такие углы и закоулочки — спрячешься, не найдут. Кто-то из ребят нюхал там табак и чихал во всю ивановскую по сто раз кряду. Полгода его искали, так и не обнаружили. Пока сам не прекратил, бросил вредную привычку.
Там же старшеклассники бывало рассядутся на чемоданах и вместо прогулки играют в карты.
Чемоданы стоят на дощатых полках плечом к плечу, фамилиями наружу. Эти интернатские чемоданы с ума могут свести своими фамилиями: Подкидышев, Ядов, Кащеева, Грущук, Одиноков, Малявка…
Имена даются людям не так уж закономерно, а все же с Малявки, наверное, в жизни спрос маленький. Не то что вон чемодан Валерика Могучего. Как быть с такой фамилией? Ведь ей худо-бедно нужно соответствовать.
А каково простому смертному жилось под фамилией Вечный? Где-то на Новодевичьем кладбище, на новой территории, справа ему воздвигнуто надгробие.
Очень уместно на чемодане смотрится Женькина фамилия — Путник. Женьке она, как и самому чемодану, здорово подходит.
Тапочек везде навалом. Если интернатские тапочки собрать и поставить рядом, то ими можно опоясать земной шар. Вид у них — оторви и брось, непарные, без шнурков. А стоптанные! Ясно, что эти тапки огонь, воду и медные трубы прошли.
Женька направилась в глубь подвала. Две красные лампочки в тупике почти не давали света. Они горели, как густые огни концевого вагона в поезде, на котором осенью уехала мама.
Поезд уходил в полночь. Лил дождь. Мама из тамбура Женьке и Юрику кричит: «Домой!» Проводники светят фонарями на платформу. Из каждой двери поезда — рука и фонарь. Вымокший до нитки Юрик ловит на стоянке неостанавливающееся такси. Тоска по своим!..
Женька свернула в каптерку. Тут хранились дворницкие и уборщицкие орудия труда. Из-под ватника, встревоженный, выполз и побежал по стене солидный черный паук без одной ноги. Женька стала взглядом следить за пауком, и вдруг — этот-то момент и есть самый жгучий — паук привел Женькин взгляд к Витиной Паничкина шапке!!
Почти под потолком обитала ушанка. Она! Цвета вороньего крыла. Кто-то в сердцах забросил ее на гвоздь. И снять ушанку было возможно либо при помощи метлы, либо соорудив пирамиду из банок мастики и перевернутых ведер.
Метла не сработала. Шапка крепко засела на гвозде. Женька полезла на ведра, вцепилась в меховое ухо… Ведра качнулись, поехали по банкам… Грохот! Леденящий кровь треск! И Женька загремела с шапкой. Шапкино ухо упало отдельно.
Попорченная шапка Паничкина жгла руки и требовала отмщения. Ее хотелось бросить и смыться. Но Женька подвергла шапку тщательному осмотру. В результате выяснилось:
первое, на шапке нет фабричной метки;
второе, изделие сшито классно, комар носа не подточит. Самый красивый мех — на лобовом козырьке. Все остальное строго симметрично. Ворс по всей шапке в одну сторону ложится, волосок к волоску. Под меховым колпаком — стеганая подкладка. Сквозь повреждения в подкладке просматривается скорняжный шов — мех к меху, по принципу «пельмень».
Напрашивался вывод: Витина шапка и, как говорится, иже с ней — продукт незаконного промысла. Их кто-то шьет. И, чует Женькино сердце, по спекулятивной цене продает. Кто? Из кого? Вот два вопроса, которые встали перед Женькой во всей неразрешимости.
До лучших времен она скрыла шапку под ватником, оторванное ухо положила в карман и самовольно отправилась в Зоологический музей.
Женька вынырнула из метро на Охотном ряду. Угол Тверской и Моховой. Все-таки ни с чем не сравнимое удовольствие для непривычного к центру человека — пройтись по Моховой! А чем изведаннее этот путь, тем он любимей.
Женька будет учиться тут, в МГУ. И каждый день пробегать под козырьком старого «Националя», где в любой мороз без шапок — иностранцы с жизнерадостными, в высшей степени белозубыми улыбками.
Наш зубной врач рассказывал: пришла в поликлинику одна американка, сняла зубы, дала ему посмотреть. Так он всем носил — показывал: не зубы, а игрушка!
Этот путь Женька выучит наизусть, на память, шаг за шагом, как стихотворение. Журнальный киоск Телефоны-автоматы. Театральная касса.
Дворами пойдешь — срежешь угол, выйдешь на Никитскую, а там до Зоологического музея рукой подать.