Холщовый мешок отделял Бориса Викторовича от Женьки. Что в нем? Шапки? Шкуры? Убитый пес Хворостухина? Обстоятельства требовали изменения тактики ведения следствия. И Женька ее изменила.
— Что в мешке? — коротко спросила Женька.
Этот вопрос пригвоздил шахматиста к месту. Желая скрыть свое душевное смятение, он напрягся и сглотнул.
— Это… — сказал он сконфуженно, — это… комбинации.
«Час от часу не легче, — пронеслось в голове у Женьки. — Как низко пал гроссмейстер! Он спекулирует женскими комбинациями».
Валетов нагнулся и стал развязывать мешок. Коварство гроссмейстера было несомненным. Сейчас он выудит какую-нибудь — поросячьего цвета — и попытается купить Женькино молчание. Эх, Борис Викторович, тоже мне, «пока мыслю — существую»…
Дул ветер с Ледовитого океана. Валетов распахнул мешок. Внезапно вихрь белых листков взметнулся перед Женькиным носом, взмыл, вознесся над гастрономом. Исчирканные, исписанные какими-то буквами и цифрами листки в свободном парении разлетелись кто куда, отчасти сыпясь на головы прохожим.
Прохожие ловили и ошарашенно читали:
«Ф: е7+! Важный ход, цель которого — оголить неприятельского короля!»;
«К: е7! Конь сделал свое дело. Черные попадают в цуцванг»;
«Брать ладью равносильно гибели!»;
«Не в пешке счастье!»;
«Черным не сладко!»;
«Не за горами рукопашная!»…
Женька кинулась их подбирать, а Борис Викторович запихивать обратно в мешок — игры-молнии, темпотурниры, опровержение голландской и староиндийской защит, решения задач, игры по переписке…
— Брат привез, — бормотал он, — не знают с мамой — печку топить ими или что… Жена тоже: «Полны, — говорит, — шахматными позициями антресоли». И в учительской не разрешают хранить. Накопилось за жизнь! Я все партии записываю. С женой вечером играю и записываю. Она засыпает, когда со мной играет, а я — вот, гляди — купил свисток. Задремлет, а я: «Кря-кря!»
И Борис Викторович забросил на плечо мешок со своим «железным» алиби.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГОСПОДА УДАВЫ
глава 1
Федя — бархатные губки
Версия насчет Валетова рухнула. Надо было строить новую. Похищен бульдог. Вот нить к раскрытию преступления.
Произойди кража только что, легко было бы отыскать вора по следам рук, ног, ножного протеза, если таковой имеется, зубов, одежды и так далее. К тому ж — следы пса!
Однако прошло больше суток, следы испорчены. Их замела метель, затоптали прохожие. Единственное, что оставалось Женьке, — опрос очевидцев.
У магазина стояли двое. Один щербатый: зуб — дырка, зуб — дырка и родинка на щеке.
— Я сумки шью из тряпок, — говорил он. — Сто лет сносу не будет, понял?
А друг его отвечал:
— Понял — недонюхал!
— Простите! — вмешалась в их разговор Женька. — Недавно на этом месте пропал бульдог…
— Вчера у Феди какао пили, — сказал щербатый. — На кухне — бульдог! Мордоворот! Я ему сразу сказал: «Если ты меня укусишь — я тебе такое сделаю!..» У Феди был один — кусался. Тогда я встал на четвереньки и быстро сам его покусал. И он не вылезал из-под стола весь вечер. Понял?
— Понял — недонюхал! — сказал друг щербатого.
Везет же иногда! Первый встречный — свидетель! Так бывает, если находит вдохновение, тогда все удается и все получается!
— А кто такой Федя? — спрашивает Женька.
— Дружок мой, — отвечает щербатый. — Бывший клоун. Мы его зовем «Федя — бархатные губки». Выпьет какао — и сразу целоваться. Годами рассказывает, как он там, в цирке. В раж входит, чечетку отбивает на газете. На стадионе сейчас работает ночным сторожем.
— Где живет ваш знакомый Федор? — спрашивает Женька.
— Купи сумку — скажу.
Она купила. Видно было, что эти двое вели совершенно бездуховную жизнь.
— Учти, — крикнули они вслед, — к Феде без какао и соваться нечего! Из Феди без какао слова не вытянешь. А живет он — вон там, первый дом за шашлычной…
Женька позвонила Хворостухину. Без дальних проволочек он выскочил из дома. Пачка какао оттопыривала пальто у него на груди.
Они пошли к Феде.
Стучали-стучали, даже ногами барабанили. Из Фединой квартиры неслись заунывные звуки зурны.
— Да что ж это за музыка? — нервничал Хворостухин. — Домового ли хоронят, ведьму ль замуж отдают?