П о э м а (вспыхнув). Это экзамен? Политпроверка?
М а к с и м. Я тебя слушал. Выслушай и ты меня…
П о э м а. Пожалуйста!
М а к с и м (ему тяжело и больно это говорить, но он решился сказать все). Как было бы хорошо, Эмма, если бы ты меня поняла… Полюбил я тебя с первого взгляда: интересная, веселая девушка! Певунья… Я так был увлечен тобой, что даже не замечал твоих недостатков. А когда и замечал, мне казалось, что ты шутишь… Но это в прошлом… Теперь ты приехала сюда и…
П о э м а. И ты разлюбил меня.
М а к с и м. Потерял веру в тебя…
П о э м а (бросается ему на шею). Верь, милый, верь, дорогой! Я люблю тебя! Страстно, горячо, до самозабвения. Верь!
М а к с и м. Ты убила во мне эту веру. Сама растоптала ее.
П о э м а. Что ты говоришь, Макс?
М а к с и м. А что ты говорила сейчас? Подумай только.
П о э м а. Из любви к тебе. Только из любви! Ведь твое счастье — это мое счастье!
М а к с и м. Я не понимаю такого счастья. Почему оно не может быть здесь, на этой стройке? Почему ты не хочешь работать врачом? Я так радовался… и вдруг…
П о э м а. Не могу, Макс… поверь, что это не мое призвание! И кроме того — почему мы хуже других? Кто-то будет жить в столицах, а мы…
М а к с и м. Говори, говори…
П о э м а (поняв, что сказала глупость). Я сказала все.
М а к с и м. Не все. Разрешишь? Кончу за тебя. Другие по институтам красоты ходить будут, а на этих стройках путной маникюрши не сыщешь! Другие…
П о э м а. Я этого не говорила!..
М а к с и м. Не консерватория и Академия тянут тебя в Киев, а комиссионные магазины, ателье мод и парикмахерские. Не опера и театры, а их фойе, киевские улицы и сады, где бы ты могла показать свои новые наряды и модные прически.
П о э м а. Ты с ума сошел, Макс!
Возвращается К а р п о, идет в хату.
М а к с и м. Тише!.. Ты еще не Диана Михайловна, а я не Карпо Карпович!
П о э м а. Я за родителей не отвечаю!
М а к с и м. Так отвечай за себя. Кто тебя воспитал такой? Школа? Институт?.. Кто завернул тебя в вату и…
П о э м а. Какую вату?
М а к с и м. Обыкновенную — в какую заворачивают фарфоровые безделушки, чтобы не разбились. И ты живешь в этой вате. Ты просидела в ней войну, не почувствовав, что такое горе народное.
П о э м а (оскорбленно). Я была тогда ребенком!
М а к с и м. Не совсем. А миллионы детей испытали это горе. Потому-то они и понимают, что такое настоящее счастье. Они сами его творят. А ты хочешь, чтобы тебе построили это счастье другие. Ты ищешь во мне не друга жизни, а творца твоего маленького счастьица, такого же, как создал твоей матери твой отец.
П о э м а. Ты сумасшедший!
М а к с и м. Нет!.. Я просто не хочу быть Пиком… (Уходит.)
П о э м а (Максиму вслед, почти истерически). Я… Я смеюсь!.. Слышишь? Смеюсь!
Где-то вблизи заиграла гармонь — задорно и громко.
Что же это такое?.. Мама! Мама! (Бросается в хату.)
Входят К о л о с о в, г а р м о н и с т, п а р н и. Одеты все празднично.
Г а р м о н и с т (стучит в двери сарая). Можно?
К о л о с о в. В ваш волшебный замок!
Ф р о с я (на пороге). Просим, просим!
Все исчезают в сарае. Из хаты выходит Д и а н а, за ней — К а р п о.
Д и а н а. Пускай останется одна. Успокоится…
К а р п о. Но что случилось?
Д и а н а. Какой негодяй! Какой негодяй!
К а р п о. Кто негодяй?
Д и а н а. Твой преобразователь Захлюпанки. Этот гений!.. (Показывает на палатку.) Подумать только: так жестоко обмануть нашу дочь, нашу единственную дочь!
К а р п о. Но…
Д и а н а. Что «но»? Едем отсюда! Завтра же едем!
К а р п о. Но почему завтра?
Д и а н а. Какой ты безмозглый! Да он же опозорил нас. Всех нас. Имей хоть крупицу самолюбия… (Идет к машине.) Жанек!.. Пора вставать, сыночек!.. (Снимает марлю.) Ай!.. Где же Жанек?
К а р п о. Как где?
Д и а н а. Нет… Мешок с сеном лежит.
Входит И в г а.
И в г а. Побежал, наверно, куда-нибудь с детьми.
К а р п о. В самом деле, Дина…
Д и а н а. Что «в самом деле»? Может, его снова в какую-нибудь трубу запихали… Беги ищи!
К а р п о. Не горячись, вернется.
Д и а н а. Беги, сказано! (Топает ногами.)