В а к у л а (радостно). Лувр!.. Лучшего сувенира не могу себе представить. (Рассматривая альбом, садится в кресло.)
Т и м о ш. А тебе, модельерша, журнал самых современных французских мод.
О к с а н а. Спасибо, дорогой Тимош Тарасович! Садитесь, рассказывайте… Как там Париж?
Т и м о ш. Как и раньше, стоит на Сене, Эйфель тоже на месте…
Звонит телефон, Оксана поднимает трубку и вновь кладет на место.
О, да у вас есть уже и телефон?
О к с а н а. Да, да… Звонит и звонит, не дает Вакуле работать.
Т и м о ш. Разреши воспользоваться. На одну минуточку.
О к с а н а. Пожалуйста, пожалуйста, Тимош Тарасович.
Т и м о ш (набрав номер). Чепурной?.. Пришел уже ответ из Литвы?.. Опять загадка?.. Черт знает что! Сейчас приеду, будем разгадывать! (Кладет трубку.)
О к с а н а. Сейчас?!
Т и м о ш. Забегу вечером, а сейчас… Ну, как твоя Гоголиана, Вакула?.. Э, да ты, вижу, спишь?
В а к у л а (вскочил на ноги). Простите, Тимош Тарасович, задремал…
О к с а н а. Переутомился… По семнадцать-восемнадцать часов не отходит от мольберта.
В а к у л а. На тракторе так не уставал…
О к с а н а. Зато гляньте, какую картину написал! «Девушка у могилы героев».
Т и м о ш. Прекрасно. Краски просто играют… И волнующе очень… Поздравляю, Вакула! Кстати, дружок, а как с моим портретом? Переделал?
В а к у л а (виновато). Жду вас…
Т и м о ш. И хорошо, что не переделал. Настоящий прокурор обязан, должен быть рубакой!
О к с а н а. А что скажут там, за границей?
Т и м о ш. Не надо мешать горох с капустой, Оксана. Борьба с подлостью в нашей стране — это наше внутреннее дело! Помнишь, Вакула, я рассказывал о дешевых автомашинах? Ниточка к клубочку уже потянулась в Литву. Думаю сам туда поехать. А тем временем до вечера, друзья!
Оксана провожает Тимоша. Звонит телефон.
В а к у л а (сняв трубку). Слушаю!
Г о л о с. Гриць звонит. Который Голопупенко.
В а к у л а. Очень рад, дружище. Очень!
Г о л о с. Не верю. Вчера приходил к тебе, а на дверях записка: я на заседании.
В а к у л а. Какая записка!
Г о л о с. И по телефону не дозвониться. То занят, то…
В а к у л а. Тысячу раз извини, Гриць. И не серчай. Завтра сам приеду к тебе на аэродром, начну писать тебя прямо за штурвалом самолета.
Г о л о с. Завтра не могу, лечу в Тбилиси.
В а к у л а. Тогда в четверг. Буду ровно в девять.
Г о л о с. Жду, Вакула.
Входит О к с а н а.
В а к у л а. Что ж это такое, Оксана? Записки на дверях вывешиваешь, с телефоном что-то мудришь.
О к с а н а (обнимая его). Миленький, это же ради твоего творчества. Чтоб не мешали.
Звонок из коридора.
В а к у л а. Впускай всех, кто бы ни пришел.
Оксана уходит. Вакула сел было в кресло и тут же быстро вскочил.
Ой, снова усну…
Входит П о п р и щ и н.
П о п р и щ и н. Прошу прощения, многоуважаемый. Еще раз поздравляю вас с новосельем.
В а к у л а. Вас также… Или еще не переехали?
П о п р и щ и н. Как же, позавчера… Мой зять Павел Иванович просит извинения. Сам не может навестить. Куда-то улетел. Как с его заказом?
В а к у л а. Две картины вот стоят, четыре — в коридоре, а седьмую заканчиваю.
П о п р и щ и н. Седьмую?.. Прошу прощения, но Павел Иванович говорил, пятнадцать…
В а к у л а. Восемь вы забрали еще на старой квартире.
П о п р и щ и н. Да, действительно, восемь я уже забрал. Вот гонорар… (Положил деньги на стол.) Пересчитайте, пожалуйста… А вот еще телеграмма.
В а к у л а. Мне?
П о п р и щ и н. Павел Иванович просит еще пять девчат у могилы героев.
В а к у л а. Смилуйтесь, дорогой бывший сосед! Я сам скоро лягу в могилу от переутомления…
В коридоре что-то грохнуло.
П о п р и щ и н (испугался, выпустил из рук картины, которые было взял). Ай!.. Может, милиция!
В а к у л а. Милиция? Зачем ей вдруг?
П о п р и щ и н. Действительно… Зачем ей…
Входит О к с а н а.
В а к у л а. Что там?
О к с а н а. Каленик. Зацепил твой велосипед, он и грохнулся на пол.
П о п р и щ и н. Как хорошо, что Каленик подвернулся, поможет мне с картинами.