Леонид призадумался, расстегнул пару верхних пуговиц у помятой рубашки и удрученно кивнул, неохотно соглашаясь с моими словами.
— Ты стала слишком домашней, простой, понятной. Но курицей я тебя никогда не считал. И наш разнообразный секс меня вполне устраивал.
— И на этом спасибо, дорогой бывший муж. Сам же меня посадил дома, отгородил от всех, лишил полноценной, интересной жизни, а потом, видите ли, я стала слишком домашней. Элина пади дома не сидит, живёт с огоньком, праздно и весело?
— Давай не будем об Элине? — умоляюще попросил Липатов.
— Давай без давай. Ты меня не ради ли своей Элины похитил и басни несусветные про дочку отказную рассказываешь?
— Ильинская, — бывший впервые назвал меня по девичьей фамилии, чего за ним, отродясь, не водилось, — не дерзи. Решим вопрос полюбовно?
— Я тебе счас как решу полюбовно, мало не покажется. Вещай уже, что вы придумали, — психанула я и стукнула кулаком о больничную койку.
— Твоя задача — найти свою дочь и сделать так, чтобы она тебе доверилась. А дальше дело техники, — звеняще процедил Лёня и навис надо мной.
— Дело какой техники? — напряглась я, чувствуя нарастающее внутреннее волнение. — Ты так говоришь, будто вы собрались девочку силой заставить стать донором.
— В твоих же интересах, милая женушка, чтобы твоя дочурка согласилась на наш призыв о помощи. В противном случае мы можем и силу применить, ты меня знаешь. Я своего не упущу и ни перед чем не остановлюсь.
Лицо бывшего мгновенно исказилось пугающей гримасой, от его подавленного чувства вины не осталось и следа. Он с силой вдавил меня в койку, больно сжимая шею. Опасный блеск во взгляде Липатова не предвещал мне ничего хорошего. Его глаза налились кровью, руки отяжелили и свинцово продолжили сжимать моё горло до тех пор, пока я не погрузилась в леденящую темноту и не увидела отца в белом одеянии.
Глава 26
Вся боль куда-то ушла, будто и не ранила меня Алёна осколками вазы. Душа волшебным образом очистилась. Мысли невыразимо просветлели. Я ощутила восхитительную лёгкость в теле и словно воспарила. Нет, я шла, к своему удивлению, босиком, но шла невесомо, не чувствуя прозрачного пола под собой и не слыша своих шагов, рассекая пространство и время воздушными рукавами белого подвенечного платья, в котором рука об руку ступала с Леонидом к алтарю когда-то давно в той другой, чужой жизни. Возникший в памяти благочестивый образ бывшего резанул мою душу больнее, чем осколки вазы прошлись по моему телу. И я мысленно отогнала от себя подальше Липатова, дабы не омрачать нашу с папенькой встречу.
Я продолжила свой полёт, шаг за шагом, окрыленная радостью встречи с отцом. Родной, любимый отец стоял там…в конце длинного, ослепительно светлого коридора. Он стоял и манил меня рукой к себе. А я парила и парила, но коридор удлинялся, словно, нарочно, и мне никак не удавалось приблизиться к отцу. Но я стремилась к нему, не отступая и не останавливаясь, ведь мне было надо к нему за ответами, ибо один отец мой на том свете мог знать правду и помочь восполнить пробелы в моей памяти. Я оживленно помахала отцу и улыбнулась, но он отчего-то не разделил моей радости. Напротив, папенька выглядел напряженным и раздосадованным, хмурил гневно брови и сердито сжимал губы, сложив руки плотно на груди своей искрящейся на солнце, белой рясы.
Мои силы иссякали, но я сделала шаг, другой и протянула руку в надежде уловить, поймать отца, в какой-то момент мне почудилось, что он вовсе — видение, потому столь недосягаем и далек. Но вот из глаз брызнули слёзы, слёзы от заоблачного счастья, и я горячо прильнула к каменной, холодной груди отца, обнимая его крепко-крепко. Отец прервал мои нежности и презренно оглядел меня с головы до ног.
Я делаю шаг, другой и реву от счастья, горячо обнимая каменного, холодного отца. Он размыкает мои объятья и смотрит на меня с осуждением.
— Марта Юрьевна, ёшки-матрёшки, и чему ты радуешься, как дитя неразумное? — отец укоризненно покачал головой.
— Папка, родненький, папка! — я закричала, что было мощи в лёгких. — Как чему? Как чему?! Нашей встрече!
— Ты радуешься встрече на том свете? — возмутился отец.
— На том свете? — испугалась и подивилась я того, что понимала и так. — Да, разумеется, на том свете, где же нам встретиться, как не здесь?
Леонид лишил меня жизни, поэтому я и встретилась с отцом. Признаюсь, я не знала, огорчаться или радоваться своей скоропостижной кончине в 42 года от рук бывшего. Как вообще к такому положено относиться? Эй, кто-нибудь попадал на тот свет, там как себя вести надобно? Ой, а мы в раю с папкой? Судя по тому, как тут светлым светло, точно не в чистилище. А где же лодка и этот, который переправляет в загробный мир грешных и никчемных людишек, как я? Прав был Платон, над уверенностью в себе мне работать и работать. Хотя тут как не работай, а появится снова Лёня и вырубит мою уверенность на корню. Какая работа? Какая уверенность в себе? Мне теперь лишь упокоение души уготовано и отпущение грехов земных. Да где эта ладья, что в мир иной доставит меня? Или это у Аида в мифологии? Никчёмная и тёмная, перемешала в кашу-малашу религии и мифологии. Всё я перепутала как курица, да, Алёна Игоревна? Надо же, как Она запала мне в душу, по самое не балуй, вон аж на том свете свою нерадивую начальницу вспомнила.