– Надеюсь, допрос окончен? – сухо поинтересовалась Нериль и невольно коснулась горла, где на тонком шнурке висел амулет. Тот самый, который скрывал ее настоящий облик. – Ты не ответил, что делал на дороге и стоит ли мне беспокоиться о тех, кто напал на тебя. Если это разбойники, то нужно доложить старосте деревни, а он пошлет гонца барону Ниффурду.
– Барон им уже ничем не поможет, – дарг покачал головой, – но можешь сходить к священнику и заказать панихиду.
Здесь, в Ремнискейне, люди славили двуликого бога Радуса, а не Пресветлую Эльху, к которой привыкла Нериль.
– Ты их убил?
Дарг свернул куртку и начал молча мостить под голову. Она с минуту наблюдала за ним, потом нехотя добавила:
– Под лавкой короб стоит. В нем перина и одеяло.
Тот глянул на нее с благодарностью и уже собирался встать, когда она остановила его:
– Сиди, я сама достану, а то швы разойдутся.
Чтобы достать короб, ей пришлось встать на колени и почти нырнуть под лавку. Когда она вылезла, дарг сидел, застыв как истукан, со странным выражением на бледном лице и не сводил с нее глаз.
– Что? – нахмурилась она.
И не сразу поняла, что оперлась ладонью на его голое бедро, как раз рядом с забинтованной раной.
– Прости, – отдернула руку. – Я нечаянно.
– Ничего, – его кадык резко дернулся. – Можно… можно мне воды?
Она принесла ему ковшик. Дарг пил воду мучительно долго, словно прятался от нее за этим ковшиком. Так долго, что Нериль устала стоять.
– Постелешь сам, – проворчала она, – перина не тяжелая, только не делай резких движений. Если что, за печкой ведро воды. А я спать.
«Очень надеюсь, что утром ты исчезнешь, как страшный сон», – пронеслось в ее голове.
Уже на пороге ее остановил тихий голос:
– Спасибо.
Она замерла, собираясь обернуться и сказать что-то едкое в ответ. Но вместо этого молча толкнула дверь и ушла.
Ник не двигался, напряженно прислушиваясь к ее шагам. Но когда они затихли на втором этаже, дарг выпустил воздух сквозь зубы, опустил взгляд на грудь и сдвинул одну из повязок.
Швы затягивались на глазах, оставляя после себя только тонкие бледно-розовые полосы. Он коснулся пальцем одной такой полосы, помрачнел и тихо выругался:
– Гхарровы яйца! Я не ошибся!..
[1] Подробнее об этих событиях в книге «Призванная для дракона».
[2] Подробнее об этих событиях в книге «Не единственная».
Глава 3
Была глубокая ночь, когда Нериль наконец-то забралась в постель. На камине мирно тикали ходики, за стеной сопел Рей, а в кухне возился чужак.
Она напряженно прислушивалась, пока он не затих.
Только тогда закрыла глаза, но сон все не шел. Мысль о том, что с ней под одной крышей находится дарг, не давала расслабиться.
Шесть лет она не видела ни одного из них и ревностно молилась своей богине, чтобы избежать опасных встреч. Но то ли Пресветлая Эльха оказалась глуха, то ли Двуликий Радус имел на Нериль свои виды, но молитвы оказались тщетными.
Когда-то дух-искуситель пообещал, что спрячет ее и сына очень надежно. Он исполнил свое обещание: перенес за Драконьи горы, за Аранейское море, за Вечный туман, далеко на север, в холодные фьорды Ремнискейна. Единственное место, от которого драконы предпочитали держаться подальше.
Нериль знала: Рею ни в коем случае нельзя контактировать с даргами, если она не хочет, чтобы в сыне проснулась драконья кровь.
Нериль не хотела, и у нее на это были свои причины. А потому поселилась в самом захолустье Ремнискейна – маленькой деревушке Вистхейн, где драконов отродясь не видали.
Дух не солгал: за прошедшие годы если Арген их и искал, то не нашел.
Сначала Нериль каждый день ждала и боялась, что их обнаружат.
Постепенно страх начал проходить, забываться, только тоска по утерянной любви не желала отступать. Даже сейчас, спустя столько времени, сердце продолжало болеть. А чужак своим появлением разбередил старую рану.
Днем Нериль загружала себя тяжелой работой: жизнь в Дардаасе научила ее и мыло варить, и воск для свечей плавить, и много чему еще полезному в хозяйстве. Здесь, Вистхейне, прежний опыт весьма пригодился.
Конечно, мыльных орехов, как в Дардаасе, на севере не было, но она нашла им замену. Раз в месяц закупала в Антфурте животный жир и щелочь, добавляла к ним эфирные масла и вытяжки из цветов, а потом везла свои изделия обратно в Антфурт – на ярмарку.