Рыжов продолжил:
– Вот именно. Но свою отборную гвардию, – понятно, что в это число входили Медников и Рыжов, – генерал берег, и аккуратно продвигал их в новой жизни в меру своего житейского и политического разумения, которое он, впрочем, никогда не переоценивал. Но людей сберег. Медников оказался среди немногих, кто сделал яркую карьеру.
Именно эти отборные кадры и были тогда собраны в наскоро отремонтированном замоскворецком особняке, где Сохин произнес свою знаменитую речь.
– Цените себя, уважайте себя. Искушений будет много, и – самое опасное – вокруг вас будут вертеться сумасшедшие деньги. Выживет тот, кто обойдет их стороной, не дав замазать себя долларовой грязью.
Если б текст этой речи прочла широкая публика, его сочли бы опасным краснобаем и лжепророком – как раз то, чего Сохин хотел избежать. Он был убежден: Россия повторит до деталей путь, который прошли западные экономики за последние 150 лет. Но пройдет его лет за десять-двенадцать, максимум за пятнадцать. Со всеми бедами скороспелых миллионеров, с рождением и крушением великих состояний, с человеческими трагедиями континентального масштаба и с массовыми, капитальными ошибками в сфере морали, безнадежными заблуждениями в области этики, полным разбродом в заоблачных высях философии. Не говоря о цинизме и низости в государственном управлении.
Ни тогда, ни позже он не хотел предсказывать в расчете на благодарность будущих поколений. Он только хотел сберечь этих – ближних, учеников и сослуживцев, штучную продукцию особой человеческой ценности. И многое ему удалось.
Как истинный шахматист, он разложил решение предстоящих проблем на шесть шагов. Четвертым шагом было внедрение его людей в самые выигрышные сегменты сырьевой экономики.
Пятым – срастание спецслужб с политической элитой. Сюда попал Медников.
Шестым – создание защитного механизма, страховой полис от предстоящего периода разброда и катастроф. Не кто иной, как генерал Сохин придумал схему доверенного управления. Буквально в канун своего публичного исчезновения он сумел убедить президента раздать часть ценных государственных активов – заводов, рудников, авиакомпаний, банков, – в руки молодых выдвиженцев из спецслужб, рангом не выше подполковника. Не в руки умелых экономистов или управленцев, а в руки доверенных людей, пусть не искушенных в экономике, но тех, кто не продаст.
Он пропал на годы. Потом появился в роли благополучного бизнесмена, которому в России не было конкуренции – он занимался высокими технологиями. Несколько зарегистрированных им интеллектуальных фирм на острове Мэн были успешно проданы и перепроданы. Все за суммы с шестью-семью нулями, причем Сохин сохранил в них права и доли. Это была его личная страховка и бюджет его будущих операций. При этом Иван Степанович Сохин думал вперед и не хотел конкуренции в родной стране, где все вертелось вокруг сырья. Поэтому за сырьевые проекты не брался и друзьям не советовал.
Иногда его имя мелькало в числе участников мировых финансовых и экономическим форумов, несколько лет он числился экономическим советником премьер-министра в маленькой ближневосточной диктатуре, в Давосе за ним каждую зиму держали персональный номер в скромной гостинице-шале.
– Понимаешь, – продолжал Рыжов, прячась подальше в ненадежную тень навеса. – Он вбил себе в голову, что то ли Россия не готова к новшествам, то ли мы не учитываем этой новой России. С самого начала он натаскивал нас на гораздо более крупные задачи, чем требовала служба. Да ты помнишь. Или что-то в его программе не срослось.
– Все у него срослось. – Игорь раздраженно отодвинул стакан. – У него всегда все срастается. Я бы всю свою прекрасную карьеру отдал за его умение выстраивать весь мир вокруг себя. Ведь чистый кукловод, согласись. Ты знаешь, почему его перестали называть великим манипулятором? Он сам запретил, решил, что слишком похоже на правду.
– А правда, очень похоже. Он ведь и про тебя мне буквально как по нотам предсказал. Да и про меня тоже. Даже этот наш сегодняшний разговор в общих чертах изложил. Правда, без аргументов. Так зачем он тебе?
– Понимаешь, братишка, мне кажется, генералу пора выходить на поверхность. Планов его я знать не могу, но мне он нужен здесь. Или, наоборот, мне надо кардинально подумать о перемене места работы, места жительства и вообще. Если ты меня не отговоришь, я буду его искать. Боюсь, могу наделать лишнего шума.
– Это ты можешь. – Посмеялись. – Отговаривать не буду, конечно, зачем?