– Красный домик?
– Именно. Подъезжай часа в два ночи, я уже доберусь. Охрану я предупрежу.
Времени было еще много, и Медников стал обустраивать свою жизнь на ближайшее неспокойное время. Первое – избавиться от нитей, которые ведут к нему. То есть все телефоны долой, по ним можно найти кого угодно и где угодно. Да и с новых лучше не звонить, машина со сканером позволяет в течение минут выйти на новые номера и телефоны. Только скайп, да и то не панацея. А машин с номерами, зарегистрированными на его имя, и не было. Кроме банковского счета (не считая кодированных) на его фамилию ничего не было зарегистрировано, так что Игорь мог при надобности вынырнуть в любой точке земного шара.
Все свои планы он строил, сидя в маленькой кофейне на другой стороне Ордынки, откуда был виден вход в давешний ресторан. Он ждал, когда Тарханов устанет ждать и появится в поле зрения. Тот через полчаса вышел на ярко освещенную улицу, надел темные очки. Как Игорь и предполагал, его ждали. Из двух нагло припаркованных поперек тротуара Кадиллаков-Эскалэйдов вылезли человек пять распаренных крепышей в потных майках, в расстегнутых до пупа рубахах. Цепи блестели ярче самого солнца. После короткого совещания с боссом, братки расселись по машинам и с визгом шин рванули в сторону кольца. Тарханов сделал несколько коротких звонков по телефону и уехал следом.
Ну, это не собеседники. Это руки без мозгов. На всякий случай, Медников зафиксировал номера всех трех машин. Интуиция подсказывала, что убийц Виктории Орловой-Шварц – если убили именно ее – майору Телегину надо искать рядом с этими машинами.
Игорь завел свой прокаленный на солнцепеке черный внедорожник и свернул в тихий безлюдный дворик, снял с него номера и так, без номеров еще раз перегнал, в еще более глухой двор. Устроился за кустами, он вытащил из багажника совсем уж посторонние номерные знаки и приладил на место настоящих. Потом уткнул машину носом в полуразвалившуюся трансформаторную будку, посмотрел с разных углов, оценивая декорацию и возможных зрителей, остался доволен. Эту будут долго искать. И ушел. Вторая машина, зарегистрированная на банк, стояла на подземной стоянке в «Большом пальце», и опасности не представляла. Машина была нашпигована не совсем обычной электроникой, и Медников с иронией думал о сюрпризах, который ждут технарей, если его машину примутся курочить без его ведома.
Нужно подкорректировать внешность. Он за десять минут сменил облик способами, не имеющими ничего общего с театральным гримом, изменил походку и наклон головы. Потом прошелся по близлежащим дешевым магазинчикам, которых между Ордынкой и Пятницкой пруд пруди, и немного приоделся в китайский ширпотреб. Прошел по улице вдоль витрин, глядя на себя нового, оценивая себя со стороны. Ничего, неплохо. То есть ужасно, но узнать трудно. И это хорошо – в городской толпе его не отследит ни техника, ни глаз опытного топтуна. Наружка пусть отдыхает, ухмыльнулся он.
Теперь транспорт. Он сел на метро и отправился в район Ямского поля, где в неприметном частном гараже его ждал слегка покоцанный джип-чероки, специально оборудованный для экстренных случаев.
По дороге он прикидывал, какое лежбище больше подойдет его изменившейся жизни. Подвал на Остоженке. Хорошо, как запасной вариант. Бывшая дворницкая в арке у Никитских ворот. Нет, много прохожих. Он выбрал мансарду в сталинской развалине позади зоопарка, которую унаследовал от друга-художника. Раньше там была мастерская. Молодой Медников очаровался этой мастерской с первого раза: из нее можно было уйти четырьмя способами, не считая парадную лестницу и лифт.
Московская область, Рублево-Успенское шоссе
Особняк в изгибе Успенского шоссе считался представительским, его знали все, кто хоть как-то касался работы в Правительстве. Помпезный уродливый домина напоминал дома приемов на Воробьевых горах и популярностью не пользовался.
Иное дело небольшой красный шале, спрятанный в дальнем конце огромного участка за прудом. Подъезжать туда надо через задние ворота. Здесь «в красном домике» собиралась самая интересная и разнообразная публика, в рамках допустимого с точки зрения ФСО. А отличий от главного дома было много. Во-первых, шале отличался от официального дома неприкрытой роскошью. Но, несмотря на неоднократны проверки, поводов упрекнуть хозяина не было – и ковры, и картины он покупал на свои кровные. Особый дизайн дома за прудом определялся и яркой личностью вице-премьера, и кругом его знакомых – от народных артистов до бомжеватых старателей из глубинки. Плюс занятость хозяина: и помощники, и подчиненные считали его чудовищем-трудоголиком, способным насмерть загнать любую лошадь. Вице-премьер работал непрерывно, когда не спал, даже во время разговора с интересным собеседником.