– Будь другом, замени вон тот монохромный снимок изображением фермы. После этого считай, что ты свободен.
– Да, мэм. – Шутливо отсалютовав Венди, я отправляюсь на склад, где нахожу нужное фото. Внезапно меня охватывает желание поскорее выбраться отсюда: в кафе меня ждет Эйми. Я с улыбкой принимаюсь за работу.
– Смотрю, ты в хорошем настроении. Приятные новости?
Улыбка на моем лице становится еще шире, но я решаю промолчать.
– Завтра скажу, – говорю я Венди. Первым делом надо порадовать Эйми. Она будет просто в восторге!
Я снимаю монохромный снимок, а в голове теснятся мысли о том, как бы нам отпраздновать мою удачу. Почему бы не организовать ужин в La Fondue? Parfait! Давненько мы не ужинали в ресторане. Пора уже вернуть нашу жизнь в то русло, по которому она текла до июня. Я размышляю о предстоящем вечере, и в голове мелькают самые заманчивые картины.
Хммм… Попрошу-ка я тестя с тещей, чтобы те оставили у себя на ночь нашу четырехлетнюю дочь, Сару Кэтрин.
Я отправляю сообщение своей теще, Кэтрин Тирни. Кэти сейчас у них. Надеюсь, они не откажут мне в этой маленькой просьбе. У меня большие планы на вечер. Планы, которые касаются только меня и Эйми.
Сунув в карман телефон, я начинаю вешать снимок с фермерским домом. При взгляде на него невольно уношусь мыслями в Айдахо, где я рос в таком же белом домике. Мой отец владел там землей, которую унаследовал от своего отца. Но отец никогда не работал на земле, только сдавал ее в аренду. Он редко бывал дома. Будучи спортивным фоторепортером, он все время разъезжал по стране, перемещаясь от одного матча к другому.
Наконец я убираю инструменты и снова подхожу к Венди. Эрик должен был заглянуть в галерею, но он, похоже, опаздывает. А мне хотелось перекинуться с ним парой слов, прежде чем я уйду.
– Когда собирался прийти Эрик?
– Он отменил встречу. – Пальцы Венди так и порхают над клавиатурой. – У него новое задание: снимает лесные пожары. Звонил недавно. Сказал, что расплатится с тобой пивом. А мне обещал бутылку шампанского.
– Не дай ему отвертеться.
Венди смотрит на меня снисходительно, будто я ляпнул бог весть какую глупость.
– В принципе, я была бы не против, если бы Эрик сам развесил свои фотографии. Но твоя работа нравится мне больше. Ты умеешь подать эти снимки. – Венди с прищуром смотрит на изображение фермерского дома. – Да, так гораздо лучше. Ну ладно, беги домой. А у меня тут как раз сделка назревает. – Она бросает взгляд через плечо.
Угол ее галереи отведен под снимки, которые выставлены на продажу. Молодая пара препирается там сейчас над фото, которое я сделал год назад в национальном парке. На заднем фоне тихонько играет инструментальный джаз, но это не мешает нам слышать весь разговор. Мужчина утверждает, что именно это фото нравится ему больше всего. Его подруга – жена? – настаивает на том, что оно не подойдет по цвету к их новой гостиной, где все выполнено в голубовато-серых тонах.
– Покажи им «Ночной пейзаж», – говорю я Венди. Этот снимок я сделал в Сан-Франциско.
– Я уже думала об этом, – кивает она.
– Удачного тебе дня, – целую я ее в щеку. И добавляю шутливо: – В следующий раз я потребую плату за свою работу.
– Не я ли посылаю тебе каждый месяц чек на приличную сумму?
Венди права. Она умудряется продать едва ли не все фотографии, которые я ей присылаю.
Я выхожу на тепловатый октябрьский воздух. До кафе Эйми совсем недалеко, и я решаюсь пройти пешком. На пороге меня встречают запахи кофе, корицы и всевозможной выпечки. Я с наслаждением вдыхаю эти ароматы.
Постоянные посетители оглядываются на меня, но я игнорирую их взгляды. Точно так же пытаюсь я игнорировать картины маслом, развешанные на стене. Они втерлись в мои фотографии, как человек, привыкший пролезать без очереди. Нарисовал их бывший жених Эйми, Джеймс Донато.
В принципе, я вовсе не против этих картин. Висят, ну и пусть себе висят.
Впрочем…
Они бесят меня. Не просто раздражают, а бесят.
Нашему браку уже пять лет, а она так и не удосужилась снять их со стены.
По правде говоря, меня совершенно не беспокоило, что картины занимают самую видную стену в кафе, пока в июне этого года не объявился сам Джеймс Донато. Джеймс, страдающий так называемым раздвоением личности, вернулся с воспоминаниями о прежней Эйми, в потоке прежних эмоций. Но Эйми-то изменилась. Она приняла решение. Она предпочла Джеймсу меня.