Они работают по-черному, несмотря на ограничения. Рискуют ребята. Понимаю, что фактически попала в сюжет черно-белого гангстерского детектива времен Сухого Закона в Америке. Только это современная, берлинская версия, цветная и взамен виски в чайниках тут пестреют фейсы без масок. Я уж и забыла, когда в последний раз столько вместе видела. Публика тут на удивление разношерстная от испитых в совершеннейший край людей обоих полов предпенсионного возраста до школьников — и школьниц — старших (надеюсь) классов. Ну, и всех возрастов «промежутка» и всех типов ориентации.
Прежде чем до меня успевает дойти, что на территории Котти, судя по всему, работает культовый бар, а я и не подозревала, Рик, подталкивая «под локоток», уверенно и решительно ведет меня в некий задрапированный застенок. Готовлюсь увидеть там карточный стол, а за ним — вышеупомянутых гангстеров при стволах, дующихся в покер. Вместо этого там просто замызганный стол, одинокий и унылый. Не удивлюсь, если минуту назад на нем что-то разделывали.
Но стол недолго остается пустым. К моему задолбу номер один моментально добавляется задолб номер два: приватность «вечерины» оказывается соизмеримой, разве что, со сходкой в клубе свингеров.
Собирается человек десять мужиков средних лет и «помоложе». Эм-м-м, забавно… я тут правда единственная особь не мужского пола? Да — кроме не молодой и не старой официантки… Задолб номер три, поистекающий из второго: какого черта я здесь делаю?..
Особенно раздражает то, что весь этот народ вокруг меня наслышан о нойштрелицком проекте, прекрасно знает Рика, а также прекрасно помнит влачимое им несколько месяцочков тому назад существование здесь «через дорогу». Когда он «бомжевал», они ведь сопереживали. Может, кое-кто из них видел меня, когда он провожал меня после нашей с ним первой сумасшедшей встречи. Озвучил ли он им, что это не без моей помощи ему удалось отсюда «вылезти»? Как знать.
Рик по-родственному обнимает официантку, что-то говорит ей, чмокнув в щеку и нам оперативно приносят поджаренные сэндвичи. Другой еды у них тут, кажется, нет. Стараюсь не хватать слишком жадно, тайно сетуя, что не наемся. Может, когда мы отсюда вывалим, Тадым еще будет открыт.
— Голодные, как звери… — поясняет Рик собравшимся мужикам. — Только что из Нойштрелица.
— Резо сильно мурыжил? — спрашивает один из них.
— Ниче, норм, — говорит Рик, прежде чем я успеваю заметить, что мурыженьем это вообще никак было не назвать. Помалкиваю, хоть меня так и подмывает спросить, а часом не язва ли желудка у этого Резо.
— Ну хорошо, значит, заплатит. Аднан мне бабки должен — теперь, может.
Мне также не нравится, что все они знают Риту и вероятно, все, как один, меня сейчас с ней сравнивают. Интересно, в пользу кого сии сравнения.
Или мои опасения напрасны? Кажется, те, кто знает Риту, не шибко ее любят.
— Пусть только раньше времени не вспомнит, что в локдауне она вообще-то не платит, — отзывается подпитый — впрочем, как почти все они — дядька лет под-семидесяти и опрокидывает внутрь коричневую жидкость из стопки на ножке.
Позднее Рик «представит» его мне, вернее, пояснит, что: «Хорст. Нужный человек. За стопарь кого хочешь продаст. И что хочешь сдаст». На что сам Хорст возразит, что, положим, не за один стопарь, и не кого хочешь. И не кому хочешь, а людям исключительно достойным, заслуживающим доверие, добавит он, выразительно зыркнув на меня.
— В срок она вряд ли заплатит, — отзывается теперь Рик.
Я заметила, что сегодня он не пьет крепкого, только всех угощает, а сам тихонько посасывает пиво.
А-а, сейчас снова будут душераздирающие подробности из ее жизни, абсолютное их понимание и тотальное всепрощение. Я вообще-то не для того сюда ехала, чтобы все это выслушивать…
— Она родила недавно.
Закуривает следующую, хоть курить тут кроме него, кажется, никто и не курит. Но пепельница то ли всегда тут стояла, то ли ее поставили специально для него.
Вот как, думаю машинально, прежде чем успеваю еще что-либо почувствовать, и она — туда же… Ребенок.
Если ребенок, тогда можно и кидать всех направо-налево, и бизнес заграбастывать, а дела втуливать — пусть бывший партнер-любовник разруливает. А с ним — его шмара. Я, которая…
Так, хочу еще сэндвич. Рик необъяснимым образом «угадывает» меня без слов — вскоре мне приносят еще один. Он со своим тоже давно расправился и прежде, чем я могу что-либо сделать, откусывает от моего. Больше одного укуса я ему не позволяю, торопливо стараюсь съесть. Нет, аппетит мой от новых открытий не страдает.
Почему, собственно? — спрашиваю сама себя. Откуда он знает, что она родила?.. Значит, она зимой, когда я оттроллила ее по телефону, уже на сносях была?..