Хворает Рози. На мое неоднократное предложение навестить, чего-нибудь принести или просто как-нибудь помочь, мол, я ведь переболела недавно, она реагирует чуть ли не еще более истерично, чем Каро — на мою инсинуацию о ее заболевании ковидом. Без Рози мне на работе делать нечего — скукотень. Тем более, что, несмотря на новую вспышку пандемии, необычайно бодро продвигаются «мои» стройки.
Лишь один только громогласно возвещанный «прием» у йеноптиков подламывается на финишной прямой — я уезжаю на несколько дней, но большинство ответственных заболевает, поэтому встречаюсь я непонятно с кем и все «всухую».
Мы с ним не виделись две недели… нет, три…
На прошлые выходные я же еще спонтанно к маме ездила, заночевала у нее. Мама не болеет и это уже хорошо, но, когда позвонила мне и с дрожью в голосе поведала, что вот уж вроде и каникулы, но в школе ее, скорее всего, в покое не оставят, пока она не поставит «этот чертов бустер», я почувствовала, что нужна ей. Естественно, ставить маме бустер или не ставить, я не знаю и честно ей об этом сказала. В итоге мы с ней порешили на том, что окончательно решит она сама, но, если ей понадобится «платная наклеечка» в прививочной истории, я достану.
За эти три недели произошло еще кое-что — ему исполнилось тридцать. Я знала, когда у него день рожденья, настойчиво звала в какой-нибудь спонтанный «отрыв» и кинуть все, но он был «жестко» занят, так что поздравить его у меня получилось лишь скомкано, «голосовым».
***
Да, три недели — это ужасающе долго. Не сам ли он сказал когда-то, что тем слаще встреча?
Сегодня, сейчас мы вновь увидимся, и от предвкушения по мне разливается тягучая сладость. Все правильно он говорил.
Сегодня солнечно и жарко-ветрено. Сегодня особенно волнителен цвет его глаз — вот он сам, сидит напротив. Прежде чем что-то говорить после «привет», решаю всласть в них наглядеться.
У него тоже было много работы и на работе, и по его проектам. Хоть мы с ним и не виделись, я помогала ему, как обещала. Перед школьными каникулами успела оформить основное.
Наверно, он снова не захочет говорить об отпуске. А может, хоть в честь его тридцатилетия, из-за стресса прошедшего почти незамеченным, рванем куда-нибудь хотя бы на пару дней. На день. Вместе.
Когда беру его за руку, он даже будто вздрагивает, но тут же сжимает мою, поэтому я не сразу успеваю заподозрить неладное.
Порываюсь сказать первая, что соскучилась, но не успеваю — слышу его:
— Кати…
Это так непривычно, что он произносит мое имя. Он редко его произносит.
— Знаешь, я… Кати…
Приятно, оказывается, слышать, как он его произносит. Не только приятно — будоражит. У меня внутри приятно холодеет, а кое-где горячеет, но все это ненадолго.
В этот же момент я смекаю, что, скорее всего, он неспроста решился назвать меня по имени и за этим последует что-то знаковое. Готовлюсь к чему бы то ни было, хоть готовиться и бесполезно.
— Кати, знаешь, я ведь… уже не так молод…
— Спасибо, — парирую.
Ведь мы с ним почти ровесники. Я даже на полгода старше, поэтому, если он «не так молод», то я, значит, еще менее молода. Но это я конечно, так — не всерьез стебусь.
— Я… короче, семью хотел… детей… Я понимаю, ты, наверно, может, не сейчас… или…
От него несет какой-то кисловатой, скомканной, сконфуженной досадой. Вижу, он рад бы матернуться, но заставляет себя не делать этого. А лучше бы и матерился, как по мне.
Выпускаю его руку из своей. Мне становится до омерзения противно и досадно от того, что он так запинается и мнется. Ему, оказывается, не идет это.
Быстро, очень быстро понимаю, что за эти три недели нашего «порозня» явно случилось что-то, и что-то конкретное. Вернее, даже не что-то, а кто-то. Припоминаю, как он отказывался уехать вместе на его день рожденья, как в тот день был недоступен. Наотмашь отбиваю туманные предположения о том, с кем он отмечал. Что же, ему из-за этого теперь неудобняк?
Но он сейчас совсем не то несет… Он отчего-то решил, будто бы опыт с Михой отбил у меня желание рожать. Это бесит независимо от того, правда это или нет.
Еще он почему-то не решается сказать мне об этом прямым текстом, хоть сказать ему и хочется. Это бесит вдвойне.
А еще он хочет детей и хочет их поскорее, потому что он, видите ли, «уже не так молод». И что он собирается мне этим сказать? Со мной ли, без меня, но он их сделает? Кажется, это бесит втройне. Даже втрое больше, чем первое и второе вместе взятые.