Сначала взгляд ее показался мне каким-то отстраненным, чуть ли не блаженным, но затем, спустя миг, в нем сверкнул леденящий гнев, и миловидное лицо матери, так похожее на мое, исказилось в жуткой гримасе.
— А это еще что? — прорычала Эллен.
Она изящно взмахнула рукой куда-то в сторону ширмы и музыка заиграла тише. Если бы я не знала, что это так называемая «магия», я бы решила, что где-то в коморке сидят музыканты и следят за ней, как за дирижёром.
— Это твои выходки, Тамзин?!
Я с горечью посмотрела на пленника: белые кости ребер виднелись в порезах. На тощей шее выступили вены, глаза крепко зажмурены. Одна половина лица в кровоподтеках, торс и штаны — тоже. Мне подумалось, что маг уже без сознания, как вдруг он выплюнул что-то изо рта.
— Нет, не мои, — выдохнул он с хрипом, приоткрыв один глаз.
Его взгляд остановился на мне, но ничего не выражал.
— Имриш?! — Эллен, было, схватила со стола жуткие длинные ножницы, но тут же отбросила их. Суетливо приблизилась ко мне и остановилась в метрах трех, будто боясь подступить ближе. Ее гнев сменился неподдельным изумлением.
— Здравствуй, мама.
Я осмотрела ее: с нашей последней встречи она заметно отощала, щеки — впали, а под глазами прибавилось морщин. Из-за света прожекторов я не сразу заметила, что кровь покрывала ее руки до локтей.
И что дальше?
Я всматривалась в ее лицо, такое родное, силясь понять, каков мой следующий шаг. Обнять ее? Что-то ей сказать? Выложить историю всей своей жизни? Пожаловаться на бесконечное одиночество? Возможно, когда-то я и репетировала речь, готовясь к ее возможному возвращению, но время давно стерло слова из моей памяти. Боже, как же хотелось разреветься и кинуться к ней!
Но это желание вмиг выбила ее кривая и поганая усмешка.
— М-да, — с издевкой хмыкнула Эллен. — Ну и кобыла из тебя вымахала!
— Спасибо, — злобно процедила я, ощутив небывалое разочарование.
Мои же глаза смотрели на меня, насмехаясь. Затем Эллен деловито вернулась к столу. И все. Никаких тебе теплых объятий, проявления родительских переживаний, чувств, восторгов или восклицаний. Не было даже банального «как дела?» Ничего из того, чего бы мне хотелось. Эллен было плевать на меня. Как и на всех вокруг, кроме себя.
Я резво окинула взглядом светящийся камень, вспоминая наставления Тамзина. Что вообще такое — «разбить камень ножом»? Это же не стекло и не засохшая глина. То, о чем он меня попросил, едва ли было исполнимо.
— Помоги, — с мольбой прохрипел Тамзин. Один глаз плотно зажмурен, второй — прожигает во мне дыру. С козлиной бороды капала кровь. — И я сделаю для тебя все.
Я кивнула.
Пока Эллен перебирала орудия пыток, аккуратно разложенные в ряд и блестящие в свете прожекторов, я аккуратно прошла в предполагаемый центр сцены — к самому камню. У матери был последний шанс доказать, что я делаю неправильный выбор.
— Ты вовремя пришла, — вдруг заявила она. — Скажи, ты еще в школе? Вы изучали анатомию? Могу провести лекцию и все наглядно показать. Правда… — Она обернулась ко мне, щелкая изогнутыми хирургическими ножницами. — За сохранность органов не ручаюсь. Скорее всего там все давно сгнило.
— Кто ты вообще? — слетело с губ.
Та Эллен, которую я помнила, никак не походила на эту. Пускай они и были похожи внешне, но внутри этой женщины не осталось ничего от моей матери, которая каждое утро смотрела на меня с портрета. Словно какая-то бессердечная тварь напялила на себя ее мясной костюм и теперь порочила мою память о ней.
Почему-то сейчас я не могла смотреть на мать без явственного чувства отвращения — хотя, возможно, это объяснялось страхом. Я будто бы смотрела на себя в зеркало и видела свое будущее; то, кем стану, и кем быть не хочу.
— Я — это я. А ты? — Она ощерила белоснежные зубы, как дикая кошка. — Ты ведь не отсюда. Сама научилась и пришла, или кто-то тебя привел?
— Если бы ты не ушла, ничего бы этого не было.
— Дорогая, — ломано рассмеялась Эллен, — если бы я не ушла, тебя бы тоже уже не было, — и кровожадно улыбнулась, как будто у нее еще была надо мной какая-то власть.
Я помотала головой, впервые в жизни порадовавшись, что росла без матери. Получается — Тамзин говорил правду.
— Ну ты и сука.
И со всей дури врезала по камню, успев краем глаза заметить испуг, искрививший родные черты.
— Нет!
Я ожидала, что лезвие ножа отскочит от поверхности камня и Эллен кинется избивать меня ногами, но острее вошло в трещину на поверхности, как в масло. Один удар сердца и так называемый «камень» лопнул на тысячи осколков, словно был сделан из фарфора. Вспышка бело-желтого света вырвалась наружу и откинула меня назад какой-то невидимой волной. Прожектора замигали, шатер закачался, Эллен завопила.
Я ударилась головой о половицы, когда приземлилась на краю сцены. Приподнялась на локтях и увидела нечто, что никак не поддавалось объяснению: свет, вырвавшийся из «камня», теперь сидел у Эллен внутри. Сияние вырывалось из нее, как будто кто-то в голове зажег у нее яркую лампочку: оно исходило из ушей, глаз, рта и носа. И чем ярче становился свет, тем громче она вопила. Но ее душераздирающие крики, что удивительно, никак не мучили мою совесть.
Я мельком перевела взгляд на пленника и заметила в его чертах нечто новое — благодарность.
Секунда, и Эллен запылала вся, превратившись в новое солнце. Даже на таком большом расстоянии я почувствовала исходящий от нее жар. Ее крик оборвался и свет, обжигая, вырвался наружу ослепительной волной, разбившей прожектора, сдувшей столы и даже пластину, к которой был прикован Тамзин. Не знаю, каким чудом меня не унесло в зал. Возможно, всему виной был кто-то тяжелый, вовремя прижавший меня к полу и закрывший собой.
Все вокруг померкло и сверху с характерным звуком посыпались осколки ламп. Дождь из битого стекла сопровождался аккомпанементом оглушительного грохота металлоконструкции, на которой держались прожектора. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как все вокруг начало трястись, скрежетать и падать, но затем, будто вняв моим мольбам, все стихло.
Выждав пару мгновений, я шумно выдохнула в кромешную темноту и немало удивилась, что все еще дышу. В воздухе сильно пахло гарью и озоном, как после грозы.
— Милая моя… — послышался тихий шепот где-то совсем рядом. — Цела?
— Да… — Голос прозвучал сипло, и я сплюнула. Какая-то дрянь набилась мне в рот. То ли пыль, то ли опилки. А может и то и другое.
— Сейчас.
Послышался какой-то скрежет, а за ним — натужное рычание, как будто Тамзин что-то двигал.
— Я ничего не вижу.
— Сейчас.
Секунда, и надо мной вспыхнул свет. Я с трудом повернула голову и увидела над собой Тамзина с перекошенным лицом, держащего на спине громадный кусок металлоконструкции. Если бы маг меня не защитил, меня бы размазало. Или разрезало пополам.
— Выползай, я держу, — сквозь зубы бросил он, — скорее!
Свет лился из-под его рукава; из наручных часов со встроенным фонарем.
Не желая быть раздавленной, я поползла вперед, пытаясь пролезть под обрушившейся балкой, но тут же за что-то зацепилась юбкой и ткань платья протестующе затрещала.
— Ползи! — яростно выпалил Тамзин.
Не было времени разбираться что и где зацепилось, так что я поползла дальше, слушая, как рвется ткань. Когда я все-таки выбралась из-под завалов на покореженную сцену и поднялась на ватных ногах, то к своему стыду обнаружила, что нечто острое выдрало из юбки целый лоскут ткани, обнажив правую ногу до бедра. Продольная глубокая царапина, кровоточа, тянулась от самого колена.
— Вот черт…
Удивительно, но боли я не чувствовала. Может, царапина слегка чесалась, но не более. Я отвернулась, не скрывая тщетных попыток прикрыться остатками юбки, но бросила это дело, когда свет, приближаясь, замаячил за моей спиной — это Тамзин выбрался из западни обломков.
Я уже хотела обернуться, как тут его руки обвились вокруг меня, и маг притянул меня к себе. Я попыталась высвободиться, но он не обратил на это внимания.