— Перешлешь мне видео с Честером? — спросил он и вернул мне мой телефон.
Забавно, что за столь короткое время я успела забыть про свой мобильник. Я взяла его в руки, попыталась разблокировать экран и показала Дайму, что батарея села окончательно и бесповоротно.
Тогда он молча протянул мне провод от зарядки, воткнутый в прикуриватель. Включив телефон, я вернула его в руки сержанту и попросила, чтобы он сам все сделал. Скрывать мне было нечего, и постыдных фотографий в памяти телефона я не хранила.
Пока Леон занимался пересылкой видео, корча серьезное лицо и держа в руках наши телефоны, я бездумно изучала висящий под зеркалом заднего вида брелок с мультяшным динозавром — чертовски странную вещицу для личного автомобиля полицейского.
— Готово, — немного погодя сообщил сержант. Телефон вернулся ко мне. — Советую пристегнуться.
— Да, точно.
И как только ремень защелкнулся, Дайм завел машину и на полном ходу подал назад, выезжая на дорогу. Не успела я испугаться, как старенький «Форд» рванул вперед по шоссе подобно стреле, выпущенной из лука. Не удивительно, что Леон попросил меня пристегнуться. Он водил как сумасшедший, лавируя между машинами как в какой-нибудь компьютерной игре.
— Погоди, куда мы? — Я невольно вжалась в кресло, глядя в окно. — Вон же участок, мы его проехали!
— Поверь, туда сейчас лучше не соваться, — сказал Дайм, не отрывая взгляда от дороги. Руки на руле, на правом запястье в солнечном свете блестят часы, отбрасывая блики.
— Почему?
Несколько секунд сержант размышлял, поджав губы. Думал, видимо, говорить мне правду или промолчать.
— В участке сейчас наш комиссар, устраивает всем разнос, — сообщил Леон, понизив голос. — А еще я ему твое видео с Честером отправил. Полагаю, он должен быть в бешенстве.
— А куда мы тогда едем?
— В больницу, — резво ответил Дайм, чем немало меня озадачил. — Я видел, как ты переживаешь из-за этого старика. Кем он тебе приходится?
Неожиданный и неприятный вопрос. Я смутилась, не желая откровенничать с едва знакомым человеком.
— Да самой бы знать…
Леон взглянул на меня так, что пришлось отвести глаза. Но не ему было меня судить.
Остаток пути до больницы мы ехали молча, слушая какую-то старую рок-группу. Когда из динамиков разразилось зажигательное соло, машина, чиркнув шинами об бордюрный камень, резко затормозила, и переброшенный через плечо ремень безопасности неприятно врезался мне в плечо и грудь.
— Прибыли, — пояснил сержант.
Наша главная и единственная городская больница «Святого Патрика» представляла собой комплекс невысоких четырехэтажных зданий из белого кирпича с широкой аллеей, фонтаном, красочными клумбами пышных азалий и буйными кружевными зарослями изумрудных кустов по обе стороны дороги. Если не знать, что это место отдано под больницу, то его можно было бы принять за какой-нибудь санаторий или гостиницу.
Мы вышли из машины и побрели к парадному входу мимо гуляющих пациентов и посетителей медучреждения. Сердце закололо от одного взгляда на темные окна больницы. Возможно, Тамзин сейчас лежал где-то там и несколько врачей отчаянно боролись за его жизнь.
Мы вошли внутрь, и нас мигом обуяла прохлада, вырывающаяся из кондиционеров приемного покоя. Голубые, выложенные виниловой плиткой полы, белые стены, цветы в серых горшках. Людей тут оказалось больше, чем снаружи, но сержанту в полицейской форме все уступали дорогу.
— Подожди здесь, — шепнул мне Дайм, а сам подошел к стойке регистратуры, где тут же ввязался в разговор с усталой рыжеволосой медсестрой. Через пару минут она кивнула ему и куда-то ушла, оставив нас с Леоном томиться в ожидании среди прочих присутствующих: работников больницы, пациентов и посетителей, снующих туда-сюда по просторному вестибюлю. Благо, ждать пришлось недолго.
Полная дурных предчувствий, я обернулась на звук цокающих по полу каблуков. К нам строгой походкой приближалась темноволосая женщина в белом халате и с пресс-папье в руках. Одна из врачей. В ее внешности было что-то южное. Возможно, даже мексиканское. А взгляд у нее был сердитый и острый — судя по всему она знала Дайма и очень не обрадовалась, увидев его.
— Мне пришлось переспросить трижды, прежде чем до меня дошло, чью фамилию я слышу, — проронила она, подойдя к нам. — Какими судьбами, Дайм?
— Иззи… — Голос сержанта прозвучал скованно, как будто больничные стены высосали из него всю смелость и решимость. — Тут к вам только что старика одного привезли. Его внучка очень за него беспокоится.
И он указал на меня.
Я едва сдержалась, чтобы нервно не рассмеяться. Пришлось отвлечься на бейдж с именем врача. Надпись гласила: «Изабелл Мэри Санчес».
— Внучка? — Женщина заломила бровь, глядя одновременно и на меня, и куда-то сквозь меня, словно я была для нее прозрачной, как стекло. — Ну да, ну да.
Ее пронзительный взгляд нагнал на меня жути. Наверное, как и на Дайма, потому что он слегка отшатнулся назад.
— Ладно, — чуть погодя, вздохнула она. — Как зовут вашего старика?
— Тамзин Кейр, — промямлила я и судорожно сглотнула. Ладони потели не то от страха, не от нервов.
Изабелл опустила взгляд на пресс-папье и с деловым видом пролистнула несколько страниц.
— Да, полчаса назад нам привезли одного старика, но он, когда очнулся, назвался другим именем.
Пришлось уточнить:
— Высокий старик в старом сюртуке?
— Да.
Я в замешательстве закусила губу. Неужели «Тамзин Кейр» - это тоже псевдоним, как и имя его былой подруги?
— Он заявил, что его зовут Улирих Рехенберг и что мы срочно должны выпустить его отсюда, — произнесла Изабелл. — Он побуянил, накричал на медбратьев, выгнал медсестер, выдернул из себя катетеры, встал на ноги и чуть не расшиб лицо об батарею.
Я моргнула:
— Упал?
— Упал. Сейчас опять без сознания.
— Вот срань…
На языке крутилось множество бранных слов, но произносить их в присутствии врача почему-то не позволяла совесть.
— Да все с ним в порядке будет, Имриш. — Изабелл назвала меня по имени, но я его не называла. — Он просто выдохся. У меня при осмотре сложилось впечатление, что он бежал десятикилометровый марафон без передышек. Он сильно обезвожен. Есть незначительные синяки и ссадины, свежий шрам на плече. Но через день-другой все пройдет. Отдохнет, поспит, полежит под капельницами. Потом мы его выпишем.
Мы с сержантом Даймом переглянулась. Он смотрел на меня с надеждой, как будто ожидая, что после этих слов тревоги отступят от меня и вернут мне спокойствие. Возможно, что так оно и вышло. Надо было поблагодарить Леона за то, что он привез меня сюда, а не в участок. Заботливый малый. Без него бы я сейчас себе волосы с головы выдирала от волнения.
— Улирих очень боевой для своего возраста, — продолжила говорить Изабелл, имея в виду Тамзина. — С характером. Выбрал жизнь вне времени и духом не стареет. Не сомневайся, мы поставим его на ноги.
Наконец, я вздохнула с облегчением, ощутив, что страх перестал сдавливать в тисках мои ребра. Настаивать на посещении старика было глупо, так что я заговорила о другом:
— Можно вам оставить свой номер для связи?
— Оставляй, — врач безразлично пожала плечами, и я написала заветные цифры на листе в пресс-папье. — Я позвоню, если что-то произойдёт. И да, еще кое-что. — Она достала из кармана старинные часы на цепочке. — Это выпало из его сюртука в процедурной. Пускай они пока что побудут у тебя.
И передала часы мне. Те самые, которыми Тамзин вводил меня в транс много лет назад. Круглые, позолоченные, гладкие; от корпуса будто исходило тепло. Крышка часов открылась с легким щелчком. Ну внутренней стороне крышки — гравировка, какая-то фраза на немецком, которую я могла бы прочесть только со словарем. Затем я опустила взгляд на циферблат и расстроилась, увидев трещину на стекле. Похоже, удар был сильным. Повезло, хоть часовой механизм не повредился и стрелки продолжали отсчитывать время.