Хикэру протянул руку во второй раз. Тошайо чувствовал, как подкатывает тошнота, но ничего не мог поделать. Отказаться теперь означало подвернуть угрозе брата, отца и мать. Сам по себе контракт не предполагал ничего мерзкого и неправильного. Демон обманывает, но, скорее всего, в мелочах, как у них это бывает. Безопасность для всей семьи — отличная перспектива. Когда это обещание вступит в силу, справиться с Хикэру в бою станет существенно легче.
Выдержав паузу, которая показывала его пренебрежение, Тошайо протянул руку в ответ. Из книг он знал, что ничего особенного не произойдет, но когда не услышал грома, не почувствовал электрического разряда, не учуял запаха серы, ему стало по-детски обидно, словно в день Предков родители оставили его без сладкого. Неужели сделки с демонами заключают вот так просто? Почему же он видел так мало демонов?
— Гадаешь, почему земля не разверзлась? — спросил Хикэру.
Молчание Тошайо он воспринял как согласие и ответил на собственный вопрос:
— Мы заключили самый обычный договор. Ты ведь не ставил на кон душу, верно? Так к чему спецэффекты? На них приходится тратить массу сил.
— Ты часто делаешь это? — словно между прочим спросил Тошайо.
— Заключаю сделку? Нет, редко. Расстарался для дурочки Акеми, но ей не стоило вести себя так вызывающе по отношению ко мне и моим гостям. Не люблю выскочек. Ты — другое дело.
— Другое дело?
— Посуди сам. Ради тебя я связался с племенем Йорогумо, даже контракт с Акеми пришлось увязывать с твоей работой. Ресторан, водитель…
— Не могу понять, к чему ты ведешь.
— Ты мне понравился.
— Ты заключаешь контракты с теми, кто пришелся тебе по душе?
— Я заключаю с ними взаимовыгодные контракты. Считаю их лучшими клиентами, делаю скидки, чтобы они обратились ко мне снова.
— Почему ты считаешь меня лучшим клиентом? За красивые глаза?
— У тебя красивые глаза, — подтвердил Хикэру, — но дело вовсе не в них. Старуха-наставница умерла, кому-то придется занять ее место. Я не тешу себя надеждой вот так случайно положить конец экзорцистам Метрополиса. К тому же вы помогаете избавиться от ужасно глупых и назойливых созданий. Значит кто-то встанет во главе, верно? Почему бы не тот, на кого поставил я? Ты талантлив, Тошайо, и хорошие отношения со мной помогут тебе без труда превзойти конкурентов.
— Мне это не нужно, — поспешно ответил Тошайо. На самом деле, он никогда не задумывался о подобной перспективе. Он считал, что госпожа Рей просто не может умереть. И теперь добиться всего, заключив сделку с ее убийцей? Но перспективы, которые он видел даже без долгих размышлений, были немыслимыми. Если у него будет помещение и деньги, он сможет вытащить десятки детей из трущоб, даст им хорошую цель, покажет, что можно не только убивать мелких озорников, но и сосуществовать с ними, а силы тратить на тех, кто разучился жить в гармонии с другими существами. Он мог бы сделать орден единым, проследить, чтобы выпускники не спивались к тридцати годам. Он смог бы обеспечить их работой на первое время, и…
— Да, я вижу, — усмехнулся Хикэру, выдержав паузу, которая позволила фантазии Тошайо пуститься вскачь. — Ты совершенно не заинтересован в лучшей жизни. Зачем? Можно и дальше валяться в грязи.
— Вернемся к делу, — сказал Тошайо.
— К делу?
— Семь духов, которых мне нужно изгнать.
— Может поедим? Скоро должны принести еду. Ты достаточно оттянул время.
— Пользуюсь возможностью попробовать новое, — парировал Тошайо.
— Жаль, что не во всем, — улыбка Хикэру на миг стала сахарной. Он умел использовать лицо как особый инструмент. Вряд ли для него существовало такое понятие, как честность. Тошайо гнал подальше мысль о том, что демон пытается заигрывать с ним. Он промолчал, чтобы не провоцировать собеседника на новую улыбку.
В тишине Хикэру неторопливо допивал второй бокал вина, а Тошайо разглядывал интерьер: расшитые золотом и серебром подушки, украшенные традиционными для Империи полотнами стены, массивную столешницу из старого дерева, которая наверняка представляла историческую ценность.
— Здесь красиво, — сказал Хикэру, перехватив взгляд собеседника. — Впервые я попал сюда, когда получил тело. Мне пришлось устроиться мойщиком посуды.
— Мойщиком? — удивился Тошайо.
— Мне было тяжело адаптироваться к этому миру. Тело плохо слушалось, окружающие видели во мне слабоумного. Пришлось браться за работу, которую дали. Постепенно тело слушалось все лучше. Я стал смелее, попросился в официанты. Кассир, помощник управляющего. Ушло несколько лет.
— Ты пытаешься рассказать, как тяжело было выжить демону в мире смертных?
— Нет, рассказываю, почему я выбрал именно этот ресторан. Здесь начался мой путь наверх. Будет символично, если твой путь начнется здесь же.
— Мой путь уже начат. Я уничтожаю зло.
— Совсем недавно ты говорил другое. Говорил, что ищешь гармонию Создателя. Неужели знакомство с демоном так сильно пошатнуло твою веру?
В груди Тошайо клокотала настоящая ярость, природу которой он не до конца понимал. Ее источником был Хикэру, вернее — слова, которые он произносил. Вот только эти слова были правильными, и раздражала Тошайо именно их справедливость.
— Ты не стремишься к гармонии, — сказал он. — Ты хочешь все уничтожить. Сделать своим. Перекроить так, чтобы тебе лучше жилось.
— Люди поступают так же, если ты не заметил, — сказал Хикэру. — В отличие от многих, я действительно стремлюсь к гармонии.
— Пустые слова, — огрызнулся Тошайо.
— Пустые обвинения, — на лице Хикэру все еще болталась дежурная улыбка.
— На твоем счету, по меньшей мере, две жизни: госпожа Акеми, госпожа Рей.
— Одна искала смерти, и без моей помощи скончалась бы от передозировки, я же в обмен на сущий пустяк сделал ее жалкие перепевки всемирно известными. Другая и вовсе так одряхлела и ослабла, что не смогла вынести моего общества, хотя называла себя главой славного ордена. Я — такая же часть мира, как эти женщины. Почему же мне нужно считать себя виноватым, когда они обе ушли из жизни из-за тщеславия и старости?
— Потому что ты не пытался спасти их, — ответил Тошайо.
— Спасти? — Хикэру рассмеялся. — Как ты думаешь, экзорцист, почему они докатились до такой жизни? Потому что на каждом шагу их спасали. Акеми поверила в свой талант из-за того, что никто не решался сказать ей, как отвратительны ее представления. Твоя наставница держала своих учеников в ежовых рукавицах и застряла в прошлом веке — никто из вас не сказал ей, что она выпускает на улицу голодранцев, которым негде работать. Вы потакали их слабостям, и вот результат.
— Так это я виноват в том, что они умерли? — Тошайо не удержался от улыбки.
— Виноваты они сами. В этот мир мы приходим похожими. Кому-то удается проползти от посудомойщика до придворного, а кто-то вынужден продавать душу ради секунды славы.
— Успех — это еще не все, Хикэру. Есть любовь, сострадание, взаимопомощь.
— Вот как? — Хикэру всплеснул руками. — Где были любовь, сострадание и взаимопомощь, когда тебя продали безумной старухе? Где они были, когда тебя и других детей подвергали пыткам? Изматывали ваши души так сильно, что некоторые теряли сознание.
— Ты хочешь, чтобы я возненавидел старуху? — предположил Тошайо. — Зря стараешься, я ненавидел ее, пока учился. Теперь для ненависти не осталось места. Мне жаль ее. Жаль, что она погибла.
— Жаль? Взгляни, сколько перспектив открыла для тебя ее смерть.
— Смерть не открывает перспективы.
— Так считает тот, кто никогда не жил в потустороннем мире. Кто никогда не видел, что такое подлинное бессмертие, когда ничего и нигде никогда не меняется. Отсутствие смерти — самая темная сторона мира духов. Вот почему они лезут наружу, как червяки после дождя. И ты считаешь, что в смерти нет пользы?