— Униженный?! — взорвался Тошайо, выйдя навстречу. — Ты считаешь себя униженным? Ты понятия не имеешь, что такое унижения. Ты живешь в роскошном доме, у тебя больше прислуги, чем я видел за всю свою жизнь, и по щелчку пальца ты можешь уничтожить любого из Первого Племени.
— О, вот как ты заговорил! Будем соревноваться, кто пережил худшие времена? Мне пришлось выбираться наверх с самого дна, пока меня заметили, чтобы предложить крылья, и когда я получил их — прошло не больше месяца, как мое общество надоело его темнейшей заднице. От меня избавились, и мне пришлось начинать все сначала в мире, где я ничего не понимал. Пришлось заново учиться ходить, говорить, пришлось мыть посуду, хотя я, как ты верно заметил, мой хороший, по щелчку пальца мог уничтожить любого из Первого Племени. Вот только зачем? Я не экзорцист. Я никогда не хотел убивать, тем более тех, кто намного слабее. Пришлось ли мне? Да, еще бы, и не раз. Но ты сам привыкнешь, ты уже привыкаешь, что выжить в этом мире способны лишь те, кто может перегрызть глотку за дохлую крысу на ужин. У тебя были еда, постель и те, кому не было плевать, проснешься ты утром или издохнешь. Нравится мой роскошный дом? Я расскажу тебе, что нужно сделать, чтобы получить такой. Хочешь послушать?!
— Хикэру… — Тошайо подошел ближе и попытался прикоснуться к демону, схватить его за воротник или положить руку на плечо — решить можно было позднее, главное — он шагнул и потянулся вперед, но поймал пустоту. Хикэру ловко увернулся и встал на шаг дальше. Они прошли так еще три шага, приближаясь к окну, а потом остановились, когда Хикэру оказался прижат к стеклу.
— Как видишь, мое коварство сильно переоценивают, — сказал он, разведя руки в стороны, так что его фигура казалась повисшей над городской бездной. — Ты прижал меня к стенке.
Последний шаг дался Тошайо так тяжело, будто ноги налились свинцом. Он видел перед собой пару горящих глаз, и ему казалось, что это — маяки, на которые нужно идти во что бы то ни стало. Вернулось почти позабытое ощущение: он чувствовал невидимую нить, протянутую Создателем между ним и Хикэру, и эта нить была настолько плотной, что ему захотелось прикоснуться к ней, но он не посмел.
Вместо этого он сжал Хикэру в своих руках, зажмурился и целовал его так долго, как мог, отгоняя все мысли, планы, опасения, тревоги.
Между ними больше не было ничего, и даже одежда не казалась помехой. Для Тошайо, стоящего лицом к лицу с демоном, исчезли все условности, и он увидел яркое воспоминание, где некто врывался в императорский дворец, добирался до самого верха и там совершал зло, которое считали самым страшным все теоретики древней веры без исключений. Оправдания этому быть не могло, но Тошайо больше не чувствовал отвращения — только глубокое понимание, что так должно произойти. Понимание, сидевшее внутри Хикэру, но на миг передавшееся и ему.
— Расскажи мне все, — сказал Тошайо, прижав демона своим телом к пустоте за стеклом. — Все, от начала до конца, без уловок.
— Я ведь уже обещал тебе, что уловок не будет, — ответил Хикэру, не скрывая хитрого прищура и улыбки.
— Хватит держать меня за идиота! — Тошайо коленом заставил демона раздвинуть ноги и выплюнул ему в лицо: — Ты можешь рассказать мне все или я уйду прямо сейчас. Полчаса назад ради тебя, сволочь, я убил своего товарища. Ты расскажешь мне, зачем тебе нужно убить Императора, зачем тебе понадобился вечерний прием, зачем ты убрал Акеми, госпожу Рей и Шоичи. Прямо сейчас, Хикэру, без дурацких историй о своем прошлом.
— Ого, как ты заговорил, мой хороший. — Хикэру рассмеялся ему в лицо. — Готов поговорить, как взрослые люди?
Колено поползло вверх по стеклу и должно было теперь причинять боль демону. Еще пару секунд Хикэру смеялся, но потом попытался вырваться. Тошайо остановил его:
— Прекрати. Ты сам знаешь, что у меня нет пути назад.
— Нет пути назад? — Несмотря на боль, Хикэру попытался рассмеяться. — Мне что, пожалеть тебя? Что ж, ладно, ты жалок, мой хороший. Хочешь поговорить на равных? Посмотрим, сумеешь ли ты догнать меня.
Место, где Тошайо ощущал сопротивление чужого тела, опустело за долю секунды, которую невозможно было почувствовать, поэтому он свалился в угол, и сердце забилось, как бешенное, потому что на мгновение показалось, что он летит с чудовищной высоты вниз — на улицу.
Смех Хикэру раздался сзади — демон сидел на спинке дивана и крутил на пальце метательный нож. Когда Тошайо обернулся, нож полетел в него. Спасла реакция. Сгруппировавшись, Тошайо откатился в сторону, услышал бессильный звон металла о защищенное стекло, вскочил и побежал дальше, еще не понимая, что может сделать.
Хикэру снова переместился беззвучно и мгновенно — Тошайо не знал, как это возможно, просто отложил вопрос в сторону и смирился с фактом. Ему пришлось укрыться за креслом, а потом — за углом. Каждый раз метательный нож летел прямо в него, но каждый раз Тошайо успевал заметить замах и бросок, как будто Хикэру бросал оружие, убедившись, что это заметят.
— Дьявол, — прошептал Тошайо, соображая, что из арсенала у него при себе. Арбалет? Разумеется, остался в квартире. Нож? В ванной, да еще не вспомнить, в какой именно. Снадобья? Заброшены. Мел? Соль? Хоть что-то?
— Дьявол! — Тошайо вышел из укрытия и сделал то, что проделывал тысячи раз с тех пор, как попал к госпоже Рей. Глупость.
Он помнил чудовищную тошноту в императорском дворце, но у него не было другого выхода. Молитва должна сработать просто потому, что он не может потерять все, что получил, из-за дурацкой рассеянности.
Чувствуя себя посмешищем, Тошайо бормотал первые слова — обращение к Создателю. Хикэру уже направил в него очередной нож, успел замахнуться, и теперь оставалась секунда — не больше.
Молитва обожгла горло Тошайо, но он продолжил, испытывая смесь восторга и страха от того, что может обращаться к Создателю даже после того, что совершил часом раньше. Жжение в горле не было непреодолимой тошнотой, с ним было вполне по силам справиться тому, кто привык участвовать в драках, гоняться за нечистью и выживать.
«Как рассевается дым, Ты рассей их…»
Рука Хикэру дрогнула, очередной нож упал на ковер, и уже через несколько секунд демон валялся на полу, задыхаясь. Ему удалось приподняться на коленях, опираясь руками на пол, но молитва клонила к земле сильнее многотонного груза. Тошайо редко использовал настолько сложные тексты, хотя всегда помнил о них и повторял мысленно ради тренировки. Куда проще было начинать с изгнания, которое парализовало противника ничуть не хуже. Но сейчас Тошайо не нужно было изгнание, он подошел к стоящему на коленях Хикэру, поднял его метательный нож, сам опустился на пол и приставил лезвие к сердцу. Вслед за движением лезвия Хикэру выпрямлялся, сопротивляясь молитве из последних сил.
— Поговорим теперь? — спросил Тошайо, а затем продолжил шептать молитву.
— Обязательно, мой хороший, — ответил Хикэру, а потом его тело расслабилось, и нож, который Тошайо сжимал ради устрашения, мягко проник внутрь.
— Нет, — прошептал Тошайо. — Нет! — Он перевернул Хикэру на спину, наклонился над ним и заглянул в глаза. Ресницы дрожали от боли. Тошайо успел представить себе, как всю жизнь будет вспомнить об этом нелепом моменте.
— Да, мой хороший, — ласково сказал Хикэру, его правая рука метнулась к рукояти, он вынул нож и приставил его к горлу Тошайо. — Никогда. Не. Верь. Демону.
— Ненормальный, — прошептал Тошайо.
— Мой хороший, будь добр, слезь с меня, я не хочу испачкать ковер кровью. Ненавижу уборщиков — вечно лезут не в свое дело.
Тошайо встал и протянул руку, помогая подняться на ноги Хикэру. Тот отряхнулся и пошел в сторону ванной. Как только Тошайо заметил, что демон развернулся спиной, он продолжил молитву, которую начал. Горло жгло, в ушах гудело, казалось, что с каждым словом он становится на шаг ближе к смерти, но он продолжал говорить, потому что это был единственный способ добиться цели.