— Рядом есть удобный спуск вниз, — сказал Тошайо.
— Нужно бросить ее, она обуза, — ответил Хикэру.
— Она идет с нами, — отрезал Тошайо.
Кицунэ пыталась идти сама, даже сбросила туфли, которые мешали ей, надорвала юбку, но все равно то и дело спотыкалась. Звериный облик отталкивал самых внимательных прохожих. Хикэру, наоборот, почти восстановил цвет лица, поэтому притягивал взгляды тех, у кого было время оценить красоту.
9. Сто за одно
До каморки, где находился вход в канализацию, они добрались без приключений. Обычно у Тошайо был при себе ключ — одолженный, украденный или взятый официально у городских чиновников. Сейчас ключа не было, поэтому он взял лежащий поблизости металлический прут и с его помощью взломал хрупкую дверцу.
Первое, что они почувствовали, была вонь — именно она защищала каморку. Даже бомжи и бандиты не решались сунуться сюда, поэтому никто не заботился о хороших замках и дверях. Хикэру прикрыл рукой рот, а кицунэ поморщилась.
— Добро пожаловать! — объявил Тошайо, первым проходя к лестнице.
— Почему здесь так воняет? — спросила кицунэ.
— Каппа защищаются, как могут, — ответил Тошайо.
— Лягушата? — кицунэ презрительно фыркнула — у нее вышло по-лисьи забавно.
— Удивительно, как вы друг друга не перегрызли, — сказал Тошайо, начиная спуск вниз.
Хикэру был вторым, он ответил:
— Первое Племя успешно грызло себя даже без помощи Второго, мой хороший. Так уж устроен мир. Ты презираешь бомжей и богачей, а наша прелестная спутница — лягушат. Они для нее как тараканы.
— Тараканы так не воняют, — сказала кицунэ, присоединяясь к спуску. Она догадалась прикрыть дверь, и наступила темнота, в которой они долго опускались на дно.
Эхо их дыхания, редких недовольных восклицаний и шелеста обуви разносилось по шахте. Наконец, Тошайо наступил на горизонтальную поверхность, а не на тонкую перекладину лестницы.
— Пришли, — сказал он.
— Потрясающе! — отозвался Хикэру, придав голосу столько сарказма, что Тошайо невольно улыбнулся.
— Он у тебя не очень умный, да? — спросила кицунэ.
— Какой уж есть, — ответил Хикэру.
Их голоса звучали совсем рядом.
Раньше канализация Метрополиса была образцом чистоты для многих государств. Она была построена заранее — до того, как разросся город, и долгое время служила бомбоубежищем. Во время Последней Войны канализация стала спасением для миллионов жителей Метрополиса, в честь победы поставили много памятников, а экскурсии проводили для всех желающих. Потом политика Империи изменилась, и пока где-то на границе захватывали новые города, канализация Метрополиса начала жить собственной жизнью. Сюда сползлись каппа со всей Империи — отовсюду, где им не было больше места. Целыми семьями они бежали в город и под покровом тьмы пролезали через широкие прутья стоков.
Никому не было дела до них, обслуживанием канализации занимались старики, чаще всего те, кто давно ушел с работы, но вынужден был вернуться из-за нищеты в семье или тяжелой болезни, на лечение которой нужны были лекарства. Молодежь в таких случаях сбивалась в банды, а у стариков не было другого выхода. Они делали вид, что работают, получали жалование, но никто не проверял их труд, поэтому очень быстро канализации стали местом, где спокойно жили каппа.
Первым делом каппа избавились от искусственного света, который у них ассоциировался со злом Второго Племени, потом отпилили часть решеток, сделали запруды для сливов из фабрик и ресторанов. Тошайо знал карту подземного Метрополиса лишь по той причине, что быстро нашел общий язык с каппа. Всю мелочь, пуговицы, старые игрушки Чи он относил вниз и отдавал лягушатам, а те взамен рассказывали ему, как лучше добраться до злого духа, другой нежити или конкурентов из числа нечисти, которых у общины хоть и не было много, но самостоятельно решить свои проблемы миролюбивые каппа не могли.
Чтобы привлечь внимание, Тошайо свистнул. Вдалеке раздалось хлюпанье, затем загорелся тусклый огонь, похожий на летящего в ночи светлячка. По мере приближения хлюпающих звуков огонь становился ярче, а когда каппа подошел вплотную, стало ясно, что он держит в руке крохотный стеклянный фонарь, сделанный из старой банки, где сидел самый настоящий рой светлячков.
Каппа был в преклонном возрасте, поэтому из макушки его зеленовато-бурой головы торчали редкие седые волоски. Он носил одежду, как многие представители Первого Племени, осевшие в городе. На нем были детская распашонка, отрезанная так, чтобы служить рубашкой, и подвязанные веревкой штанишки. Башмаков он не носил, щеголяя огромными лягушачьими лапами. Внимательные глаза, чуть прикрытые влажными веками, глядели на Тошайо.
— Явился? — пискнул каппа.
— Доброго вам здоровья, — Тошайо низко поклонился и пнул в бок сначала Хикэру, потом кицунэ, чтобы они сделали то же самое. Оба неловко повторили его жест.
— И тебе доброго, — каппа согнул спину, кряхтя, будто старик из Второго Племени. — Принес чего?
— Дай перо, — приказал Тошайо, вытянув руку в сторону кицунэ.
Она колебалась, потом выбрала самое большое перо и отдала ему.
— Пахнет псиной, — пожаловался старый каппа, приняв подарок и обнюхав его со всех сторон.
Кицунэ оскалилась, но Тошайо опять пнул ее в бок, и она взяла себя в руки.
— Нам нужно спрятаться, — сказал Тошайо. — Поможете?
— Всем? Всем троим? — спросил каппа, сморщив и без того неровный лоб.
— Да, нам всем нужно спрятаться, — повторил Тошайо, — пожалуйста.
— Бежите от смерти, — сказал каппа. Правая нога дернулась, брызги мутной жижи окатили спутников Тошайо — те шагнули назад, не готовые к такому душу.
— Да, так и есть, — сказал Тошайо.
— Мы все помним, — каппа покачал головой. — Хорошие дела, плохие дела. Хороших больше. Пойдем, маленький господин.
Каппа повернулся и медленно пошел в темноту, раздвигая ее своим диковинным фонариком. Тошайо пошел следом и дал знак Хикэру и кицунэ идти за ним.
— Как тебя зовут? — спросил Тошайо у кицунэ, когда они отошли достаточно далеко от спуска, чтобы без опаски переговариваться друг с другом, даже если погоня доберется до шахты.
— Джун, — ответила кицунэ. — Вы — Тошайо? Экзорцист?
— Да, — сказал он. — Тебе рассказал про меня Такаюки?
— Господин шепнул, что нужно следить за вами, и я ждала в коридоре, — сказала кицунэ. — Как зовут вас, господин? — спросила она у Хикэру.
— Не твое дело, — демон скрипнул зубами.
— Его зовут Хикэру, и у него ужасный характер, — сказал Тошайо.
— Вы пришли на прием из-за господина, — сказала Джун. — Вы хотите его убить?
— Да, — ответил Тошайо.
— Я вам помогу, — голос кицунэ не изменился, когда она говорила это.
— Ты выполняешь договор? — спросил Хикэру.
— Договор? — она удивилась. — О, вы об этом! Нет, господин Хикэру, он не стал бы марать об меня руки. Я просто прислуга. Иногда помогаю ему прятаться. Понимаете?
— У тебя есть семья? — спросил Тошайо.
— Семья, господин Тошайо? — кицунэ растерялась. — Зачем вам моя семья?
— Не мне, — ответил он.
— Ах, я поняла! — она улыбнулась. — У меня нет семьи, которой он мог бы шантажировать меня. Я сбежала с вами, потому что мне некуда возвращаться.
— Или потому, что он сказал тебе, — Тошайо улыбнулся в ответ.
— Нет!
— Я знаю, что он сказал тебе сделать это, потому что он — самая хитрая задница во всем городе, Джун. Отрицать это бессмысленно.
Она тяжело вздохнула:
— Он сказал бежать с вами, если я не смогу вас остановить.
— Я покажу тебе кое-что, Джун, и ты сама решишь, что делать, — сказал Тошайо.
Старик привел их к обычной лестнице, по которой они поднялись на небольшое возвышение. Тошайо снова свистнул.
Медленно, осторожно и робко сзади и спереди, слева и справа, снизу и сверху начали зажигаться фонарики. Тошайо медленно обходил возвышенность, которая оказалась постаментом с памятником одному из героев войны.
Памятник отлили из бронзы, от него ничего не осталось, даже таблички, инкрустированной золотом, кроме каменного постамента.