Огоньков было так много, что через минуту они осветили огромный зал — одно из сотен бомбоубежищ прошлой эпохи.
— Посмотри на них, Джун, — сказал Тошайо.
— Так много, — она растерялась.
— Откуда столько… — пробормотал Хикэру.
— Ты думаешь, что он даст тебе то, что ты хочешь, Джун, но в глубине души ты знаешь, что он использует тебя, как всех остальных. Сейчас ты видишь тех, кому я помог. Один огонек — один лягушонок. Их проблемы были пустяковыми для меня, но я не ленился. Как видишь, их довольно много. Подумай, чего ты хочешь для себя. Сгореть, когда надоешь ему? Или остаться в живых и получить то, что хочешь.
— Что хочу? — Джун растерянно смотрела то на Тошайо, то на мерцающие во тьме фонарики.
— Свободу, — Тошайо улыбнулся ей. — Я убью его, с тобой или без тебя, а когда он умрет, Метрополис изменится. Оба Племени будут жить бок о бок. Никаких гетто и канализаций.
— Кто вы такой? — спросила Джун, наклонив голову, ее уши прижались к голове.
Тошайо закрыл глаза, и, ведомый тем же ощущением безразличия, смешанного с уверенностью, которое посетило его возле Врат, шепнул несколько слов. Еще одну перевернутую молитву, которая превратилась из божественного посвящения в мрачную клятву.
«Вверяю себя твоей воле…»
Ощущение можно было сравнить с тем, какое бывает после долгого пребывания в темноте, когда сначала свет ослепляет, а затем в нем проявляются предметы. Тошайо чувствовал, что всю жизнь был слепым и только теперь обрел возможность воспринимать мир полностью. Только в отличие от зрения его чувство не требовало наличия особого органа.
Вокруг него в воздухе, на стенах, на полу — повсюду текли тончайшие линии чужих судеб. Он видел души так же ясно, как тела, а тусклый свет каппа, которые жались по стенам, стал сиянием драгоценных камней.
В новом мире, который увидел Тошайо, не существовало времени и пространства — они были тенью, отражением душ существ, которые его окружали.
Повинуясь смутному желанию, он вытянул руку ладонью вверх, и на его коже родились синевато-зеленые языки пламени. Прохладные и осторожные, они закрутились вихрем, распустились цветком, а потом оторвались от его руки и разлетелись в стороны. Ответом был восхищенный шепот каппа.
— П-повелитель? — шепнула Джун, но тут же зажала рот ладошкой.
— Нет, — Тошайо закрыл глаза, позволяя ушам оглохнуть, чтобы услышать голос, который все это время говорил с ним.
На этот раз боли не было — они общались образами, воспоминаниями и пророчествами, от которых Тошайо становилось жутко, как будто он попал в кошмар наяву и заранее знал, что пробуждение означает смерть.
В видениях появлялся Такаюки с огрызками крыльев, от которых Тошайо становилось противно всякий раз, будто он видел святотатство, сравнимое с осквернением храма. Такаюки находился то в машине, то в кресле пассажира внутри вертолета. Он бежал по улице, разговаривал по телефону, кричал, угрожал, бил кого-то по лицу.
— Я знаю, кого искать, — сказал Тошайо. — Мне нужен способ.
Поток новых видений обрушился на него: оружие, пентаграммы, снадобья, магические формулы и заклинания. Тошайо дотянулся до Хикэру и с его помощью опустился на пол.
Он не слышал, что происходило в реальности. Его уши, глухие ко всем звукам, кроме голоса Повелителя, воспринимали обрывки образов. Казалось, голова может взорваться от мелочей, перемешанных с важными вещами, но он знал, что вспомнит все, когда понадобится. Не больше — не меньше.
— Покажите, почему я, — попросил Тошайо. — Мне нужно знать.
Голос отправил новые видения. В нескольких тонул разрушенный Ватикан. Свитки, книги и таблички гнили под водой, превращаясь в части замысловатых водорослей. Неслось вперед время, годы, тысячи лет — люди, ненадолго вытесненные из дальних уголков планеты, занятых Первым Племенем, вновь подняли голову. Новое оружие, технологии. Потоки сверхъестественных созданий, словно муравьи, бежали из одной страны в другую, с первого континента на второй. Империя ширилась, пожирая соседей, одного за другим.
Несколько первых демонов — предателей Второго Племени — пробрались в Империю, укрываясь широкополыми шляпами, притворяясь крестьянами, наемниками. Они нашли новые тела, они тянулись к Метрополису, защищенному древними Вратами — неприступными, недосягаемыми. К наследию Ватикана — последней территории, куда не мог дотянуться шепот.
Демоны искали способ, рыли подземные ходы, обманывали, подкупали, женились, выходили замуж — делали все, чтобы узнать секрет, и наконец проникли внутрь.
Оставалось совсем немного. Тошайо чувствовал, как невидимый собеседник готовится сомкнуть руку на шее Императора, но тут появилось в очередной раз пресное лицо Такаюки. Он стоял на коленях и молил о возможности лично исполнить волю своего Повелителя, а след его подвигов был таким четким, что он получил приказ.
И предал.
Врата стали извращенным подобием себя, и внутрь попали те, кто присягнул на верность беглецу Такаюки. Защищенная проклятым договором семья Императора слушала каждое слово демона, опасаясь, что их безопасность окажется под угрозой. Деньги, власть, связи — они дали ему все, а он сделал так, что в любом уголке мира ему будут рады, но не спешил уходить от защиты Врат, за которые не могла проникнуть ладонь Повелителя.
— Пока не появился ты, — шепнул, обжигая уши, голос. — Пока мой Хикэру не нашел тебя.
Он увидел себя совсем маленьким, увидел пару невидимых ладоней, которые придерживали его, когда он мог упасть со сломанной лестницы и разбиться. Увидел нож в руках оми, отведенный на несколько сантиметров в сторону, чтобы остался шрам, но и жизнь тоже. Увидел с высоты птичьего полета, как Хикэру ищет его, прислушиваясь к едва уловимому шепоту, но всякий раз ошибается. Экзорцист, нанятый для начертания символов — пустышка. Госпожа Рей рассказывает ему, как найти «лучшего», но рука Повелителя слишком ясно проявляется в этот момент, и она, заметив мерцание сине-голубого пламени, использует старую молитву, которая позволяет уйти из жизни.
— Она убила себя?
— Пожертвовала собой, — поправил голос. — Хотела защитить Императора.
— От кого?
— От тебя, — голос рассмеялся.
Тошайо почувствовал, что должен делать, как будто всегда знал это — в одно мгновенье. Разорвать договор Императора с Люцифером, развязывая руки Первого Племени, отыскать Такаюки, который в своей уродливости был хорошо заметен в любом месте. Убить его, позволив душе вернуться к Повелителю. Войти во дворец и закончить то, что должно было произойти десятки лет назад при других условиях, когда Империя еще не начала биться в агонии собственного роста.
Он увидел других демонов, которые находились на самом верху — тех, кто ждал сигнала, чтобы навсегда изменить условия сосуществования Племен. В каждом крупном городе за пределами Метрополиса, во всех столицах, они сидели, стояли, лежали, ходили — выполняли то, что было приказано им, в ожидании, когда падет последняя стена.
— Принеси мне Метрополис, и ты будешь вторым после меня, — сказал голос. — Ты займешь место предателя Такаюки.
— Почему?
Ответом была яркая вспышка боли, охватившая все тело Тошайо, от которой он согнулся на грязном постаменте канализации. Потом боль отступила, и на ее место пришло еще одно видение. Душа, стоящая на развилке и мир, замерший в ожидании. Тошайо обожгло обидой, когда он понял, что эта душа принадлежит не ему, и он горько рассмеялся. Душа принадлежала Чи. Мир ждал его решения, и оно зависело от поступков «старшего брата». Мороженное, красивая квартира, разговоры по душам.
— Вы хотите, чтобы он встал на сторону Первого Племени, — прошептал Тошайо.
— Я хочу, чтобы ты встал на мою сторону. Он неважен. Переменная, которых будут тысячи. Пророчеств вроде этого — миллион. Благодаря одному из них я нашел тебя. Мой Хикэру нашел тебя. У тебя прекрасный потенциал, экзорцист.
— Что вы сделаете с городом?