— Я не думал, что смогу поверить кому-то снова, экзорцист, — сказал Хикэру, разжигая на ладони крошечное пламя. Оно освещало их лица, давая возможность поговорить при тусклом свете.
— Я не думал, что кто-то сможет поверить в меня, демон, — ответил Тошайо, касаясь кончиками пальцев огонька на чужой руке, потом положил ладонь сверху, и когда наступила темнота, они заснули, опираясь друг на друга.
Утром их разбудила Джун. Она осторожно коснулась плеча Тошайо, сверкая в темноте звериными глазами. Сквозь шахту где-то наверху в канализацию проникали крохи света. Тошайо поцеловал Хикэру в щеку, чтобы тот проснулся, а потом они втроем пошли дальше.
В утреннем свете после тяжелых испытаний минувшего дня они двигались быстрее обычного.
— Как вы познакомились? — спросила Джун, когда Тошайо объявил, что половину пути они уже прошли.
— Я нанял его…
— Он следил за мной…
Они ответили одновременно, улыбнулись и рассмеялись — немного нервно, но искренне.
— Я вспомнила, что слышала о тебе, экзорцист. Наши тебя любили, — объявила Джун с таким весом, будто это было официальное признание.
— Старался не брать заказы, от которых несло ревностью и семейными склоками, — ответил Тошайо.
— Ты ведь знаешь, что мы не выбирали эту работу, — сказала Джун.
— Знаю, — ответил Тошайо. — Одна лисица говорила мне, что мечтала стать актрисой.
— Мы все мечтаем, — Джун улыбнулась, потом ускорила шаг, немного обогнала их и развернула девять пушистых рыжих хвостов — того же яркого цвета, что и ее волосы. — Смотрите! — она вытянула одну руку вверх, другую — вправо, потом обвела ими круги по часовой стрелке, и перед ними была уже совсем другая женщина — со строгим взглядом, брюнетка, приятной полноты с глубоким голосом: — Нравится?
— Ты еще будешь актрисой, Джун, — сказал Тошайо.
— Не буду, — она грустно улыбнулась. — Я знаю, что сегодня мое последнее утро. Ничего не поделаешь — звериное чутье. Хотела показать вам, что я чего-то да стою.
— Ты помогла нам сбежать от Такаюки, Джун, — напомнил Тошайо. — Я не могу тебя отпустить, потому что ты нужна мне. Без тебя мы не пройдем в его логово.
— Откуда вы знаете, господин Тошайо? — спросила Джун, вернувшись на свое обычное место слева от него.
— Он ждет нас, — ответил Тошайо. — Ждет, что ты нас выдашь.
— Почему вы думаете, что я вас не выдам? — она хитро улыбнулась.
— Потому что, несмотря на свое лисье чутье, хочешь выжить, и потому что видела, что произошло вчера в темноте, — сказал Тошайо.
— Нет, вы не правы, господин Тошайо.
— Не прав?
— Я не выдам вас, потому что всегда хотела вмазать этому козлу по яйцам, — хитрая улыбка стала хищной.
Тошайо снова отметил, что Хикэру и Джун во многом похожи. Звериные повадки, яркие эмоции и неприкрытая ничем жестокость, в необходимости которой они оба были уверены. Люди ни разу не показывали Тошайо, что хотят обмануть, ранить или убить его, хотя часто собирались сделать это и еще чаще — делали. Первое Племя и те, кто примкнул к нему добровольно, казались намного честнее, хотя постоянно лгали.
— О чем вы задумались, господин Тошайо? — весело спросила Джун.
— Думаю, что родился не на той стороне, Джун.
— О, вы родились на правильной стороне. Будь вы кицунэ или каппа — ни за что не выжили бы. Я уж не говорю о вервольфах и джиннах. Вы слишком добрый.
— Почему все считают меня добрым? — удивился Тошайо.
— У тебя особый стиль, мой хороший, — сказал Хикэру, успокаивая, и похлопал его по плечу. — Они думают, если ты вежливый, не брызжешь слюной от гнева и способен на милосердие, значит ты добрый. И слабый.
— Ты ведь знаешь, что это не так? — спросил Тошайо.
— Я на это надеюсь.
Нужная шахта, которая вела прямо к Вратам, оказалась заперта, но ее удалось открыть точным ударом Хикэру — после этого он еще долго тряс кулаком и хрустел костями.
Первой вышла Джун, которая должна была стать незаметной заранее и не показываться на глаза тем, кто мог бы увидеть ее сквозь покров. Следом вышел Хикэру, его фигура почти сразу скрылась из виду.
Тошайо остался один. Он держался за лестницу, готовый сделать последние усилия и вылезти на поверхность Метрополиса, где уже всходило солнце, на сей раз не закрытое тучами. Перед тем как закончить путь вверх, он оглянулся вниз и посмотрел в темноту, от которой глаза отвыкали так же быстро, как привыкали к свету. Очертания шахты и дна размылись, он едва видел половину. Но можно было спуститься вниз и бежать. От Джун, от Хикэру и от революции, которую он, сам того не зная, начал.
Ему отчаянно захотелось жить. Встретиться еще раз с Чи, обнять маму и позвонить каждому из шести старших братьев с огромным списком претензий. Он боялся, что будет обманут снова. Боялся, что госпожа Рей умерла от обычного сердечного приступа, и он больше не увидит ее дух, а Безупречные — всего лишь горстка големов, созданных чудовищной магией коварных демонов.
Всё, буквально всё держалось на привязанности, которую Тошайо чувствовал с тех пор, как набросился на Хикэру в ресторане. Это было похоже на болезнь, но ощущалось как выздоровление. Будто всю жизнь Тошайо был слепым, а теперь — обрел зрение. Будто он никогда в жизни не пил чистой воды, а ему предложили целый кувшин.
Внизу было все: жизнь, спасение, возможность навсегда забыть о кошмаре Голоса и о видениях, которые Голос посылал. Наверху были смерть и Хикэру, который уже вернулся к шахте и, свесив голову, с тревогой смотрел на Тошайо.
— Все в порядке? — спросил демон.
Яркий оранжевый свет над его головой был похож на нимб, который до Падения Ватикана рисовали над головами ангелов.
После Падения про ангелов, нимбы и утонувший город почти не говорили. Даже орден экзорцистов не слишком жаловал небесное воинство.
Но Тошайо был уверен, что видит одного из них, поэтому протянул свою руку и подтянулся, возвращаясь на поверхность Метрополиса.
10. Феникс
Первое, что он увидел после того, как Джун осторожно взяла его за руку и скрыла от глаз случайных прохожих, — разрушенную арку. Врата еще дымились, хотя это казалось невозможным после стольких часов. Вероятно, последний взрыв или пожар произошел недавно, потому что от обломков, которые валялись на площади вокруг Врат, все еще тянулись в воздух серые завитки.
На улице никого не было. Охранники либо сбежали, либо занимались более важными делами, за те долгие минуты, что Тошайо пытался понять, какого черта происходит вокруг, мимо не проехала ни одна машина.
Обычно шумный город превратился в тихий склеп. Тошайо оглядывался на окна высоток и ближайших магазинов, пытаясь найти живых, но все либо спали, либо прятались, либо спали в укрытиях.
— Надо идти дальше, — сказал он, хотя понятия не имел, как поступить. Стоять на месте было бессмысленно.
Они прошли место, которого боялась Джун, держась за руки. Она вздрогнула, когда ничего не произошло во время пересечения границы. Врата были разрушены, их магия уничтожена.
Тошайо хорошо помнил приказ, который отдал ему Голос: разрушить Врата. Но они уже были разрушены. И теперь оставалось только бежать к небоскребу, где скрывались Безупречные. Добраться до них, уничтожить, а потом выманить оставшихся из дворца или дать бой там же, и, если Тошайо ухитрится выжить, убить Такаюки.
Высотки центра смотрели на трех невидимых путников с безразличием истинных богачей. Жалюзи были плотно закрыты в половине окон, а другая половина защищалась искусственным затемнением стекол. Башни ощерились выключенными светильниками. На улицах, где обычно совершали прогулки и без спешки ходили по своим делам самые обеспеченные граждане Империи, никого не было.
— Он разрушил Врата сам, — первым высказал догадку Хикэру. — Понял, что Повелителю надоело терпеть его предательство, что нашелся новый кандидат, и пошел на попятную.
— Мне кажется, он разрушил не только Врата, — ответил Тошайо.
— Предательство? — удивилась Джун. — Он предал Повелителя? Вы говорите о Люцифере? Господин Такаюки предал его? В самом деле?