Такаюки замер на секунду, но быстро взял себя в руки. Он тряхнул кистью, словно она вдруг заныла, и продолжил пить сакэ, разглядывая гостей, которых, по всей видимости, давно ждал.
— Ты не уверен, что выживешь, — продолжил Тошайо, зайдя за спину Такаюки. Он не собирался атаковать, просто изучал комнату, заставленную дорогой мебелью, техникой, горшками с вековыми бонсаи.
Такаюки приподнялся, обернулся к нему и нахмурился:
— Не уверен? Экзорцист, ты спятил. Я его правая рука. Сильнейший из демонов. Посмотри на пустой город у себя под ногами — это сделал я.
— Да, я видел, — Тошайо заглянул под ноги — в окно — и еще раз оценил, насколько пустым казался Метрополис без гудящей толпы, снующей по улицам. Он шмыгнул носом, убрал руки в карманы и добавил: — Вот только приказы были другими.
Лицо Такаюки опять замерло.
— Никто не любит предателей, — продолжил Тошайо, обходя оставшуюся часть комнаты. — Ты, наверное, не знал, но за предательство человека навсегда изгоняют из ордена, так что я, в каком-то смысле, уже не имею права называть себя экзорцистом. Мне правда льстит, что ты настаиваешь на этом, все-таки я много лет посвятил этой работе, но строго говоря…
Тошайо слушал, как отвечает противнику, с долей отстраненности. Еще неделю назад ничего подобного у него бы не вышло. Он бы ринулся в бой, ища правду и справедливость. Нужно было потратить много часов на то, чтобы убедиться в отсутствии и того, и другого, провести десятки часов в компании Хикэру, чтобы теперь вот так запросто разговаривать с врагом, которого собирался убить.
— Император мертв! — рявкнул в ответ Такаюки. Ему пришлось еще раз пересесть, чтобы продолжать следить за Тошайо, он выворачивал голову и стремительно краснел.
— Печально, — сказал Тошайо.
— Да что ты понимаешь?
— Довольно много, — подал голос Хикэру.
— Куда ты лезешь? — раздраженно отозвался Такаюки. — Ты был ошибкой с самого начала. Слабый, нетерпеливый, безвольный — надо было убить тебя.
— Надо было, — согласился Хикэру. — Даже на это у тебя не хватило сил.
Маска Такаюки дала трещину — мелькнули уродливые остатки крыльев и рог, изменилась кожа. Он обернулся к Тошайо и сказал:
— Нравится трахать его?
— Да, — ответил Тошайо, увлеченно разглядывая участок пола под ковром, где был начертан валькнут.
— Подо мной тоже громко стонал, — сказал Такаюки.
— Я не говорил, что подо мной он громко стонет, — возразил Тошайо, стирая ногой центральную часть символа. — Может ты что-то делал не так?
— Что ты… пытаешься издеваться? — Такаюки осушил еще одну пиалу и заорал Джун: — Тащи сюда выпивку, дура!
Напускное безразличие, пресность и спокойствие остались в прошлом. Сейчас Такаюки был совсем не похож на того представительного господина, которого Тошайо увидел на приеме. Все говорило о том, что Такаюки в отчаянии, и это могло быть хорошим знаком, вот только Тошайо знал, что от отчаяния оба Племени способны совершить самые отвратительные поступки.
— Сейчас, господин, — Джун схватила поднос и побежала, но ее уставшие ноги заплелись, и она рухнула на пол, а сервиз, которому была, наверное, не одна тысяча лет, разлетелся на мелкие осколки.
— Даже на это ты не способна?! — заорал Такаюки, хлопнув ладонью по подлокотнику.
— Я все исправлю, господин Такаюки, — Джун распласталась по полу, по ее лицу текли слезы.
— Принеси новый, ничтожество, — приказал Такаюки.
— Слушаюсь, господин, — она убежала, бросив поднос и осколки на полу.
Такаюки обернулся к Тошайо, который заканчивал обход комнаты и теперь стоял недалеко от Чи.
— Он умрет, если ты откажешься, ты понимаешь это? — спросил Такаюки, указывая пальцем на мальчика. — Понимаешь?!
— Да, он умрет, что бы я ни сказал, — ответил Тошайо.
— Скажи, чего ты хочешь, экзорцист, я дам тебе это, и ты уйдешь. Твоей семье ничего не будет угрожать.
— О, я очень сомневаюсь в этом. Ты оставишь в живых тех, кто может угрожать тебе? — удивился Тошайо.
— Никто из вас не может угрожать мне! — заорал Такаюки.
Остатки самообладания покинул его, он вскочил из кресла и пошел к Тошайо, который как раз заканчивал круг.
— Да, конечно, никто из нас не может, но я и не пытался угрожать тебе. Я пришел предупредить. Ты облажался. Ты сам знаешь, что облажался, иначе не устроил бы маленький геноцид в собственном городе. Но уже поздно. Ты ничего не исправишь, — сказал Тошайо.
Такаюки остановился в шаге от него, убрал руки в карманы, словно размышлял о чем-то, а потом достал нож. Черное лезвие сочилось сине-зелеными искрами, будто внутри клинка вырывалось наружу заточенное пламя.
— Ты не бессмертен, экзорцист, — сказал Такаюки.
— Ты тоже, — ответил Тошайо.
— Ты не боишься. Почему? Думаешь, если твое чутье говорит, что ты не умрешь сегодня, можно делать, что вздумается? — Такаюки приставил нож прямо к сердцу Тошайо, но тот не отступил, чувствуя жар в точке соприкосновения.
— О, я очень боюсь, — сказал Тошайо. — Я в ужасе, если начистоту. Передо мной самый страшный человек в Метрополисе.
— Я не человек, — прошипел Такаюки.
В комнату влетела Джун с новым подносом. Сакэ уже было разлито в пиалы, она подбежала к Такаюки и опустилась перед ним на колени, вытянув поднос.
— Принимаешь меня за идиота?! — огрызнулся Такаюки. — Пей сама!
— Да, господин Такаюки, — она быстро поставила поднос на пол, взяла пиалу и осушила ее залпом. Потом, поставив пиалу на место, она снова взяла поднос и подняла, предлагая напиток.
— Бестолочь, — прокомментировал Такаюки, схватил ближайшую пиалу и выпил.
— Она очень хотела дать тебе по яйцам, — сказал Тошайо.
— Что ты сказал? — Такаюки продолжал держать нож у его груди.
— Кицунэ прекрасные актрисы, идиот, — сказал Тошайо, взял кинжал двумя пальцами и отвел в сторону. Такаюки схватился за горло и продолжил краснеть.
— Да как ты посмела… — прохрипел он, отступая на шаг.
Джун больше не могла удерживать иллюзию. Она упала на ковер и продолжила счастливо смотреть за окно на голубое небо Метрополиса, даже когда ее глаза остекленели.
— Она травила тебя полчаса, и ты ничего не заметил, — продолжил Тошайо.
— Меня нельзя убить ядом, — сказал Такаюки, делая еще один шаг назад. Ему стало тяжело дышать.
Хикэру сделал шаг вперед, а через мгновение стоял позади Тошайо, протягивая ему украденный кинжал с черным лезвием.
— Ты сам показал, чем тебя можно убить, — продолжил Такаюки, делая первый шаг вперед. — У тебя ушли все силы на то, чтобы заставить Первое Племя атаковать дворец. Вряд ли они были счастливы в конце, учитывая, что ты ничего не дал им. Так что я предположил, что ты истощен. И ты не привык, что тебя предают, — он шагнул еще ближе. — Никто не любит предателей, как я тебе и сказал. Мне казалось, что ты — самая главная проблема. Помеха между мной и Хикэру, но ты… ты разваливаешься на части. Честно говоря, я ожидал, что умру сегодня от твоей руки, но похоже, мне придется делать это в других обстоятельствах.
— Что ты хочешь? — спросил Такаюки, задыхаясь, отступая к своему креслу.
— Убери Чи, мой хороший, — сказал Тошайо.
Хикэру в пару мгновений оказался за его спиной с ребенком в руках. Чи продолжал вертеть в руках робота, очевидно, не понимая, что происходит.
— Приведи сюда Безупречных, — сказал Тошайо, обращаясь к Такаюки.
— Безупречных? Всех? — Такаюки рассмеялся. — Ты не много на себя берешь, экзорцист?
— Если я сдохну, тебе же лучше. Зови всех, — ответил Тошайо, делая еще один шаг вперед, так что Такаюки пришлось рухнуть в кресло.
— Хочешь выполнить его приказ? Избавиться от них? Как ты не понимаешь, что только из-за этого проклятого договора мы нужны ему?
— Думаю, на самом деле, ему не нужен никто, — сказал Тошайо. — Зови Безупречных или я посмотрю, что бывает с демоном, которого проткнули этим кинжалом.
Такаюки закрыл глаза на секунду, потом открыл и сказал:
— Готово. Они будут здесь с минуты на минуту.