Сзади рядом с Питером сидел один из громил, который занимал почти все свободное место. Питер не мог сказать наверняка, был ли он вчера у них дома; ему казалось, что все они выглядят на одно лицо. «Да и костюмчики одинаковые», — подумал он. Черные рубашки с длинным рукавом и такие же черные брюки, в кобуре на поясе пистолет. Громила мрачно посматривал на Питера, как будто предупреждал, чтобы тот не делал глупостей.
— Черный «Форд Эксплорер»? — выдавил из себя Питер. — Вам не кажется, что это немножко банально?
Сидевший впереди Мейсон коротко, резко рассмеялся, и этот смех совсем не понравился Питеру.
— Знаешь, что самое обидное? — не оборачиваясь, заявил Мейсон. — Ты очень симпатичный молодой человек.
Питер промолчал, решив, что не хочет знать, почему это самое обидное, — по крайней мере, пока.
Тип с ним рядом наконец уставился в окно, очевидно, посчитав, что его подопечный не станет безобразничать. Питер смотрел на проносившиеся мимо знакомые картины, когда они мчались из центра города в сторону выезда на дорогу, ведущую к его дому.
Когда через сорок минут они туда вошли, Питер увидел, что Боб и Присцилла сидят в гостиной, а два вооруженных типа стоят в противоположных углах у дверей. В тот момент, когда Мейсон ввел Питера, Присцилла попыталась встать с дивана, но Боб схватил ее за локоть, заставив остаться на месте. Присцилла колебалась мгновение, потом все-таки села. В ее глазах Питер увидел какое-то новое выражение, которому не мог найти объяснения — то ли просьбу о прощении, то ли грусть.
Она слабо ему улыбнулась и спросила:
— Питер, милый, ты в порядке?
— В порядке? Полное дерьмо!
— Следи за языком, — автоматически сказала мать.
— И о чем только ты думал, черт тебя подери? — В голосе Боба звучала ярость, хотя он слегка дрожал. — Ты нас очень подвел.
Боб и Присцилла вели себя так, будто в гостиной не было чужих, словно это обычный семейный разговор. Втолкнув Питера в комнату, Мейсон отошел к стене и молча за ними наблюдал, точно они разыгрывали для него пьесу.
— Это я вас подвел? — возмущенно переспросил Питер. — Мне второй раз за два дня приходится иметь дело с этими задницами!
— Питер, — с тревогой вмешалась его мать.
— Я же тебе сказал, что мы поговорим утром. Ты никогда меня не слушаешь. — Боб вскочил с дивана и запустил руку в остатки волос, которые торчали в разные стороны. — Я хочу от тебя сущей мелочи: пока ты живешь в моем доме, окажи нам любезность и делай то, о чем мы просим…
— Успокойся, Боб, — перебила его Присцилла, схватив за руку.
— Я не собираюсь успокаиваться. Этот парень… — Он показал на Питера. — Мы даем ему всё, что он только пожелает, — компьютеры, машины… всё. Он хочет не ложиться ночью спать? Отлично. Забывает про твой день рождения? Ладно, никаких проблем. Нам же для разнообразия требуется от него лишь одно, но он в ответ лишь гадит по полной программе. — Боб повернулся к жене и выплюнул следующие слова: — Это ты его испортила.
— Я его испортила? — Присцилла тоже вскочила на ноги, и в ее голос вернулась прежняя сила.
Питеру стало ужасно не по себе; у него возникло ощущение, что родители забыли и о его присутствии тоже.
— Ну не я же! — Лицо Боба стало малиновым, сквозь торчащие в разные стороны жидкие волосы просвечивала красная лысина. — Я говорил, что мы должны постараться, чтобы все было как у всех, но нет же, ты требовала, чтобы он ни в чем не знал отказа. Как будто это как-то могло вернуть Джереми и…
Присцилла резко выдохнула, остановив его на полуслове, и голос Боба дрогнул. Мать Питера рухнула на диван и шепотом произнесла:
— Поверить не могу…
— Извини, дорогая. Мне очень жаль, я не хотел… — мягко проговорил Боб.
Он сел и попытался притянуть к себе жену, но она напряглась и не позволила ему себя обнять, закрыв лицо руками, пока он гладил ее по волосам. Питер потрясенно наблюдал за ними. У него появилось ощущение, будто из комнаты улетучился весь воздух. В их семье существовало одно жесткое соглашение, о котором никто не говорил вслух: они никогда не обсуждали, что произошло с его братом, и сейчас его имя прозвучало впервые.
— Прошу прощения, — тихо сказал Мейсон.
При звуке его голоса родители Питера одновременно подскочили на своих местах. Они выпрямились, как будто неожиданно пришли в себя, Присцилла стряхнула воображаемую пылинку с коленей и подвинулась в глубь дивана.
— Извините, просто… — начал Боб.