— О чём, батька, задумался? Ай, устал? — вывел отца Прокопия из задумчивости весёлый голос сына.
— А и устал. Годков мне уж немало, поди — Прокопий ускорил шаг. Что-то он и вправду отстал, Глеб придержал Рыжика, поджидая отца.
— Что там дальше полагается сеять?
— А вот запоминай, сынок, заквакают лягушки — будем сеять овёс, услышишь кукушку, пойдём лён сеять.
— А зачем нам лён, кто им заниматься будет, не мы же с тобой?
— Это ты верно подметил, Глебушко, остались мы без матери твоей, как две сиротинушки. Но, что ж нам теперь без порток ходить?
— В городе купим. Зачем же без порток.
— Значит, не будем в нонешний год лён сеять?
— Не знаю, батя, как скажешь.
— Вот и я не знаю, сынок. Жениться тебе надо. Будет тогда и у нас кому лён прясть.
Отец Прокопий замолчал. Впереди на тропинке показалась стройная фигура молоденькой девицы. Отец Прокопий узнал дочку Ивара. Ярина шла с корзиной белья. Случайно взглянув на сына, отец Прокопий заметил его напряжение.
«Уж не невеста ли? А что? Хороша девка. И семья хорошая».
Ярина сошла с тропы, уступая дорогу мужчинам. Она тихо поздоровалась, не поднимая глаз. Поздоровался и отец Прокопий. Пошли дальше. Отец Прокопий вновь заговорил о посевах, но Глеб уже его не слушал.
— Бать, пойду я Рыжика напою, а то он весь день работал, должно быть, пить хочет.
«Ага, Рыжик пить захотел», — подумал с иронией отец Прокопий, но вслух сказал другое:
— А что, сынок, сходи, напои.
11
Ночью к Пыре постучали. Женщина долго лежала, глядя в темноту и не решаясь встать. Кто к ней может прийти? Ерпыль вспомнил дорожку? А, заодно, решил полюбоваться на своё дитя? Стук повторился. Нет, не похоже на Ерпыля. Тот стучал бойко и весело кричал при этом всякие глупости, которые раньше казались забавными, но теперь стали раздражать.
Пыря встала, не зажигая света подошла к двери.
— Хто-то там стучит?
— Пыря, открой.
Этот голос женщина не часто слышала, но узнала мгновенно.
«Что ему понадобилось?» — перепуганно отодвинула задвижку.
В дверь вошёл высокий мужчина.
— Свет зажги, — приказал он.
Пыря торопливо бросилась к печи, нащупала руками лучину и зажгла её от тлеющих угольков, дрожащим рукам не сразу удалось вставить её в светец.
— Хватит, ай ещё? — пока выполняла привычные действия, немного успокоилась.
— Хватит, — волхв прошёл в красный угол, положил что-то на лавку. Пыря пыталась разглядеть.
— Иди сюда, — волхв развернул тряпки, и Пыря увидела младенца. Тот лежал без движения, раскинув ручки и ножки.
— Он жив? — засомневалась она.
— Жив, еле выходили. Теперь спит крепко. Пусть спит. Проснётся — покормишь. Молока хватает?
— Дык, хватает, чай грудная у меня.
— Вот и ладно. Двоих будешь ростить. На, на первое время пока, — волхв протянул ей какие-то камешки.
«Деньги» — поняла Пыря, несмело взяла их в руки. Так вот они какие, эти деньги. Тяжёленькие». Не посмела при волхве разглядывать их.
— Ежели что понадобиться, спросишь, — волхв направился к двери. На выходе остановился, обернулся, — и держи язык за зубами.
Пыря закрыла за волхвом дверь и торопливо вернулась к младенцу. Мальчик. Совсем маленький, такой же, как и её Млада. Развернула его полностью, стала осматривать тельце. Малыш по-прежнему крепко спал. Вдруг замерла. Нагнулась посмотреть внимательней, потом пошла за лучиной. При свете огня испуганно замерла.
«Что это?»
12
Ярина не пошла на общий мосток, там всегда хозяек полно — не протолкнуться, выбрала укромное местечко и занялась бельем. Мостик тут был узким, но ей этого было достаточно.
Сначала она полоскала детские вещи. Это самая лёгкая и приятная часть работы. Чистая, прозрачная, прохладная вода мягко разворачивала течением и надувала пузырём рубахи и платочки. Ярина полоскала не спеша, уж очень приятна была водица. Время от времени привлекали внимание тёмные фигурки рыб, снующих туда-сюда. Ярина пальцем иногда касалась их гладких спин, прежде, нежели они спохватывались и удирали подальше от её рук.
Потом всёрьез взялась за работу, когда мелкие вещи закончились. Тут уж не до наслаждений и рыб. Напоследок осталась тяжеленная отцовская свита. Ярина окунула её в воду, потом с усилием вытащила на мосток и изо всех сил стала колотить вальком. Мутная вода от ударов сочилась из ткани и стекала в реку и, когда свита становилась спрессованной от ударов, Ярина вновь опускала её в воду.