- Давай сядем, Ева. Попробую объяснить, что смогу. Только не перебивай, хорошо?
Она кивнула, не спуская с него настороженных глаз, и присела на скамью. Он опустился рядом, достал сигарету, соображая, как и с чего начать.
- Мы приехали сюда в сорок первом из львовского детдома. Перепада; Заремба, Инна Войнович, Наташа Гофман и я. Была война. Состав, в котором мы ехали, фашисты разбомбили. Только мы пятеро и уцелели из нашей группы.
В России уже зима стояла, а здесь было тепло, даже листья с деревьев еще не облетели. Наташа простудилась в дороге. Здесь ее долго лечили. Да так и не вылечили. Она потом от туберкулеза умерла.
- Умерла? - ахнула Ева. - Не может быть! Когда?
- В сорок седьмом году в Станиславе.
Он помолчал, закуривая сигарету.
- Помню, как нас на Нурлабае встречали. Оркестр, митинг, цветы. Хотели по семьям нас раздать, но мы не согласились.
Мы уже тогда привыкли друг к другу, не представляли, как будем жить порознь. Так вот и оказались в здешнем детдоме. А ты у нас старшей пионервожатой была.
- Была? - переспросила Ева. Он проглотил подкативший к горлу колючий комок, кивнул и затянулся сигаретой.
- Трудное было время. Не хватало еды, одежды. Помню, нам зимой буденовки выдали. Со звездочками. Мы с ними потом и летом не расставались.
Девушка хотела что-то сказать, но он опустил ладонь на ее запястье:
- Я же говорил, не перебивай. Спрашивать потом будешь.
Где-то далеко-далеко заиграла музыка. Угомонившиеся было такаллики опять поднялись над озером.
- Здесь тогда пехотный полк стоял. Он в сорок четвертом на фронт ушел. А тогда солдаты в медресе квартировали. Духовой оркестр у них был. Летом по вечерам на танцплощадке играл. Мы еще бегали смотреть, как взрослые танцуют. Девушек собиралось много, а парней не хватало, одни солдаты. И был среди них Адам...
Теперь Ева смотрела на него, не отрываясь, жадно ловила каждое слово. Когда он произнес имя Адама, Ева вздрогнула.
Он улыбнулся и мягко похлопал ладонью по ее запястью.
- Иногда ты тоже приходила на танцплощадку, но не танцевала, а, стоя возле ограды, смотрела, как кружатся пары. Однажды к тебе подошел молодой лейтенант. Это был Адам. Он пригласил тебя танцевать. Ты отказалась. Адам стал уговаривать. Мы стояли чуть поодаль и все слышали.
Ева низко опустила голову и отняла у него руку. Сквозь загар на ее щеках проступил румянец.
- Сначала он просил, потом стал настаивать. Схватил тебя за руку, хотел повести насильно. И тогда мы не выдержали. Мы были мальчишками, но нас было трое, и мы готовы были пойти за тебя в огонь и в воду.
Наверное, Адам это понял. Он расхохотался и оставил тебя в покое. "С такими мушкетерами не пропадешь! - весело сказал он: - Смотри, как бы всю жизнь из-за них в невестах не просидеть!"
И вернулся на круг, и через минуту уже танцевал танго с какой-то блондинкой. А ты смотрела ему вслед, и глаза у тебя были грустные-грустные...
- Неправда! - не поднимая головы возразила она, но он, казалось, не слышал ее. Глядя вдаль, где теперь отчетливо поблескивали изразцовой облицовкой похожие на опрокинутые вверх дном пиалы купола медресе и увенчанные золотистыми шпилями минареты, он стремительно шел по дорогам памяти, непостижимым образом ставшей вдруг осязаемой реальностью.
- Если бы не война, жизнь здесь стала бы для нас сказкой. Такого я не встречал больше нигде. Лабиринты извилистых переулков, мощенные плитами зеленоватого мрамора улицы вдоль дворца, разноцветные прямоугольники порталов мечетей и медресе, множество непохожих друг на друга минаретов, гулкая прохлада куполов Караван-Сарая, украшенные затейливой резьбой карагачевые створы ворот, цветная майолика, радуга стеклянной мозаики, слоновая кость, пожелтевший от времени резной ганч, многоголосая сумятица базара, отчаянные крики мальчишек водоносов: "инабуздин-балдин су-у-у!", торжественная тишина залов летней резиденции хана, хаузы в обрамлении тополей и гюджумов, радушие и доброта дочерна загорелых людей - все это и в самом деле казалось волшебной сказкой. Но шла война, и над древним городом гремел по утрам голос Левитана: "От Советского Информбюро...", и с кирпичных стен медресе кричали транспаранты и лозунги - "Наше дело правое победа будет за нами!", "Смерть фашистским оккупантам!"...
Он перевел дыхание и взглянул на Еву. Девушка сидела, ссутулившись и низко опустив голову. "О чем она думает? спросил он себя. - И вообще, зачем я ей все это рассказываю? Для меня это прошлое, для нее настоящее".
Он достал сигарету и стал разминать между большим и указательным пальцами. Ева исподлобья следила за ним.
- Американские? - неожиданно спросила она.
- Что "американские"? - не понял он.
- Папиросы.
- С чего ты взяла?
- Ну... может быть, от союзников.
Она все еще пыталась найти ему место в своей реальности. Он понял это и покачал головой.
- Сигареты наши.
И протянул ей пачку "Столичных".
Она взяла ее осторожно, двумя пальцами, и стала разглядывать. Вынула сигарету, повертела, вложила обратно.
- Значит, вы правда оттуда?
Их взгляды встретились, и она впервые не опустила глаза.
- Да, - твердо сказал он. - Не спрашивай, как это получилось. Я не знаю. Но я оттуда. Из начала восьмидесятых.
- Начало восьмидесятых, - задумчиво повторила она, продолжая машинально разглядывать пачку сигарет. - Сколько же вам лет?
- Пятьдесят два.
- А на вид и сорока не дашь.
Он усмехнулся и еле заметно пожал плечами.