Так что теперь Тишина уж точно не опасна! Но на всякий случай брат всё равно просил меня держать её в Тихом лесу и вообще пореже будить. Ему не очень нравятся мои безумные вылазки. Но кто бы мне запретил! А тем более он так непомерно занят делами Королевства, что на меня у него совершенно не остаётся времени.
И я стала часто навещать Тишину, хотя с каждым разом мне всё труднее давалось покидать лес. Все чаще хотелось остаться там насовсем. Наверное, потому, что я тоже чувствовала себя одинокой — такой же, как её вечная безмолвная узница.
1.3
Ведь так получилось, что уже в подростковом возрасте я достигла таких вершин в магии, которых не достигал ещё никто. И… мне больше не к чему стало стремиться.
Обычные люди меня побаивались. Парни даже глаз не решались поднять в моём присутствии. Как же! Сестра самого короля, могущественная колдунья, которая по щелчку пальцев управляет Тишиной, да ещё и людей с того света возвращает.
Так что….
К восемнадцати годам моё одиночество стало бесконечным, необъятным и вечно голодным зверем — таким же, как Тишина.
Я всерьёз подумывала о том, чтобы переехать в Тихий лес насовсем и жить там отшельницей, как многие поколения колдуний до меня. В конце концов, не такая плохая судьба.
Всё поставило с ног на голову одно случайное решение.
Уже решив переселяться в лес, я напоследок решила посетить те места Королевства, в которых ещё не бывала.
И вспомнила, что я ни разу не спускалась в подземелья холда Нордвинг. Брат запрещал. Но… мне ведь уже восемнадцать! Я взрослая. А скоро буду вообще жить одна. Так что — кто мне запретит? Тем более, он даже не узнает.
В подземельях было интересно. Не страшно. Скорее будоражаще. Я бродила по каменным коридорам, вертела головой из стороны в сторону… пока не наткнулась на запертую дверь. Кажется, тут был пост какого-то стражника. Забытая алебарда, пустые бутылки, колченогий приземистый табурет…
В первый раз я не решилась переместиться за эту дверь.
Что-то остановило. Смутное чувство, что такая дверь там — неспроста. Я всё-таки была колдуньей. А колдуньи осторожны, даже если им всего восемнадцать лет.
1.4
И вот такой осторожной умницей я была ещё дня три.
Потом любопытство изгрызло меня окончательно.
Раз появившись, эта мысль бродила в голове неотступно — как бы мне узнать, что за дверью, в и то же время не накликать на себя неприятности?
В общем, я набралась смелости и решила спросить об этом напрямую у старшего брата. В конце концов — он король, он-то должен знать. Подумаешь, влетит мне за то, что шаталась где попало. Не впервой.
Я переместилась прямиком в королевские покои — в маленькую комнату для утреннего чая. В спальню к ним с Тэмирен, конечно же, я никогда бы не полезла. Я пока ещё в своём уме. К ним в любое время суток туда заходить было опасно. Судя по взглядам, которые мой брат бросал на свою жену даже во время официальных церемоний.
…И впервые на своей памяти услышала, как Дункан и Тэми ссорятся.
— Я хочу его увидеть!
— Неужели ты думаешь, что на свою тысячную просьбу получишь какой-то другой ответ? Нет.
— Но он мой брат!
— Он думал об этом, когда чуть не угробил тебя?! Я говорю нет, и оставим эту тему. Зачем ты снова вспоминаешь единственную вещь, из-за которой мы с тобой можем поссориться?
— Бастиан — не вещь.
От услышанного имени кровь прилила к щекам. Я удивилась странной реакции своего тела.
Я где-то совершенно точно уже слышала это имя. Вспомнить бы только, где… кажется, в учебниках? Странно.
На память я никогда не жаловалась. И вскоре она услужливо подсунула мне скупые строчки, на которых говорилось только, что Себастиан Отступник, Король-без-Короны, за свои преступления — бунт, попытку предать клятвы, данные своим вассалам, а также посягательство на жизнь нынешней королевы, — получил достойную кару. Я почему-то всегда думала, что это была смертная казнь, особенно зная крутой характер старшего брата. А оказывается…
— Дункан, тебе не кажется, что за десять лет он сполна искупил свою вину?
— Нет, не кажется. Приговор вынесен. Каким я буду королем, если стану менять свои решения?
Молчание.
— Возможно, милосердным?
— Но тогда каждый преступник в Королевстве будет знать, что можно творить любые злодеяния, и останется надежда на помилование. Ты королева, ты тоже должна думать о таких вещах! Ты не имеешь права слушать лишь своё нежное женское сердце.