Она не заметила, как подошел дед с вязанкой хвороста.
— Чего тут зябнешь? Печь бы истопила.
Посохин достал из-под полушубка маленькие рукавички.
— Возле речки нашел. Чьи бы это?
— Ванюшкины. У него такие.
— Слезки на них замерзшие были, — сказал Посохин и долго глядел на эти рукавички, связанные из крашенной в малиновый цвет шерсти.
Вот наступил и час свидания Любы с Прокопием Ивановичем. Плетень то светится в смутном сиянии лупы, то тонет в темноте от туч.
К плетню спешили Люба и Марья. Люба в бурках, в мужском полушубке и в кепке — под парня вырядилась.
— Будешь обнимать меня и всякие страстные слова говорить.
— А что? И обниму и скажу, чтоб от ревности разорвало на мелкие части вместе с его новыми галошами.
Марья прижалась спиной к плетню.
— Как увидишь, что идет, обнимай.
Марья вздохнула.
— Забыла. Не с кем и вспомнить-то.
— А ты обнимай меня ласково, а я будто не нагляжусь на тебя.
— Дьявол ты, Любка, ей-богу!
Марья положила ей руки на плечи.
— А красивая ты девка, глазищи у тебя веселые.
— Вот это при нем и скажи — про глаза.
— Поди, своего лесничего и трактором не оторвешь?
— У нас с ним дружба, — сказала Люба.
— Дружба — дружбой, а любовь врозь?
— Дружба, как далекая-далекая дорога, вольно идет. А любовь, бывает, с поворотом на разлад и измену, — разъяснила Люба. — А в дружбе этого нет — тут каждый волен. Эту волю-то и берегут.
Марья прислушалась: звенел и похрустывал ледок.
— Мой идет будто бы.
Прокопий Иванович осторожно выглянул из-за плетня. Что такое? Обнимается с каким-то парнем.
— Щекотно!
Целуются! Даже качнуло Марью от того поцелуя.
— Господи! — Она потрогала свои губы. — Это что ж, по-новому так? Совсем от жизни отстала я со своим мухомором. Но ничего, милый, скоро избавлюсь, нацелуюсь уж вволю по-новому, как отравлю я его. Хуже горькой редьки надоел он мне, хоть при нем это скажу.
Прокопий Иванович еще больше из-за плетня высунулся, чтобы и слово мимо уха не пролетело.
— Кто узнает, что отравила? — продолжала Марья. — Он и без отравы как дохлый ходит.
Люба, прижавшись от ветра к плетню, закурила. Обняла на прощанье Марью и ушла, размахивая огоньком папироски.
— Ночью приду! — вдогонку крикнула Марья. — Там, где и вчера. Как только глухарь мой во сне забулькает. — И, словно бы себе, сказала: — Распалил-то как! Вот она, любовь…
Прокопий Иванович выскочил из-за плетня. Под мышкой сверток с духами для Любы.
— А вот и я, — прошипел Прокопий Иванович.
— Ты! А сказал, в канцелярию пошел. Здоров врать, гляжу. Ты в другой раз уж говори, что врешь, чтоб знала я, где тебя нет… А это что у тебя?
Прокопий Иванович спрятал сверток за спину.
— Так, сурпризик один.
Шла им навстречу, шелуша семечки, Люба в белом своем полушалке и в ботиках. Переоделась уж неподалеку в сарае.
Марья выхватила у мужа сверток. Развернула его.
— Духи! Да как пахнут!
— Мой подарочек тебе за любовь твою верную.
— Мне?
Но тут Люба сказала:
— Это он мне обещал.
— А ты кто такая, чтоб тебе духи дарить?
— Скоро узнаешь! — Люба взяла Прокопия Ивановича под руку. — Идемте! Черт с ним, с подарком, вы мне дороже любого подарка.
Марья вцепилась в мужа обеими руками.
— Куда это он пойдет? Никуда он не пойдет.
— Со мной пойдет.
— Ну, наглая…
Люба нетерпеливо потянула Прокопия Ивановича, дернула даже.
— Не наглее тебя!
— Да ты что, в самом деле! — крикнула Марья.
— А ты думала, что? Такие мужики на дороге не валяются.
— Это что ж, на две половинки его разорвать?
— А и разорвем на половинки, а целого тебе не отдам.
Так тянули они Прокопия Ивановича, что вывалился он из полушубка.
Марья перекинула через плечо полушубок.
— Жалела я его с полушубком отдавать, а без полушубка бери!..
Люба спряталась за Марью и засмеялась в ее спину.
— Ну, будет, будет уж, — сказал Прокопий Иванович добродушно. — Проказы. Пользительно это — посмеяться да поиграться на свежем-то воздухе, — добавил он, надев полушубок, и потуже завязал шарф.
Так он это сказал, что и Марья и Люба решили, что друг над другом все и посмеялись: поверить не могли, что мог Прокопий Иванович допустить такое посмешище над собой.
Но что случилось? Кричит Настенька:
— Ваня… Ваня!..
Пропал где-то Ваня, все обыскали, нет нигде.