Она подошла к окну.
— Не думала, что так случится. Судьба. Я не верю в свое счастье.
— Но ведь оно же было! Было!
— Что было, то прошло.
На стекле от фонарей искрились дождинки. Все кончено, но мы были еще вместе и не решили, как сделать, чтоб уйти друг от друга.
Жизнь решила по-своему: привела ко мне самого слабого из нас. Это была его жена — Лена.
Она позвонила мне, сказала, что хочет поговорить.
Она пришла, маленькая, совсем девчонка, в беленькой кофточке, трогательно чистой и свежей, как ландыш. Посмотрела на меня — большие темные глаза измучены болью, тлеющей в самых зрачках. Я никогда не видел, чтоб столько боли было в глазах, видел только у животных, когда их бьют.
Села на стул у самой двери, тихо, покорно.
— Я не задержу вас. Я пришла с последней надеждой — может, что-то и выйдет. Только к вам пришла. У него много хороших товарищей. Но он предупредил, чтоб я этого не делала сейчас: у него очень ответственный полет. Я пожалела его, а терпеть не могу. Мне кажется, что такого дня у меня не было никогда.
Тень облака за окном прошла по ее глазам, замглила их, а потом, когда открылась даль, они как будто посветлели: это были слезы.
Она пришла ко мне. А что я мог сделать — выйти на улицу и крикнуть, чтоб люди избавили Лену еще от одной пытки?
— Вы попросите ее, пусть она не встречается с ним, — сказала Лена.
— Вы просили его?
— Да. Но она женщина, она должна понять.
— Этого не понимают.
— Да, — совсем тихо сказала она.
Зачем я так сказал! И сразу поспешил ее успокоить:
— Я скажу ей, я остановлю ее.
— Если бы вы могли… Так обидно. Я провожала его в первый полет. Он любил меня. Почему так все случилось? Ведь была же и у нас любовь. Мы с ним в одной школе учились. Он ждал меня… Если б я знала… Но это все случай. — Она часто замолкала, задумывалась. — Она счастливая. Так хорошо быть счастливой: можно зарыться в траву и спать. Я не сказала, у меня дочка — Танечка, маленькая, четыре годика. Неужели он забыл и ее? А дочурка помнит. Пролетит самолет: «Папа!.. Папа!..» — кричит так радостно. Ее бы пожалел, маленькую. При живом отце, как сиротинка. За что?
Мне бы тогда сразу пойти с ней, а может, и за город ее увезти. Пусть бы зарылась в траву. Ее надо было поберечь в этот трудный для нее час.
А я попрощался. Закрыл дверь и только тогда подумал, что нельзя оставлять ее.
Я на минуту опоздал. Я остановил бы ее, я уже выбежал на улицу, как вдруг услышал визг машины и крик.
Она лежала на мостовой, маленькая, смятая. В крови белая кофточка и белое лицо. Из-за ресниц тускнели глаза.
— Лена…
Я ходил к ней в больницу. Стоял у окна с проволочной сеткой.
Она лежала напротив, у стены.
— Лена…
Глаза ее чуть сужались, и только шевелились бинты на лице: она улыбалась мне.
Как-то я пришел, она спала. Из-под одеяла обнажилась нога ее с плотно сжатыми пальцами, с красивым изгибом ступни. Другая нога была сломана. Все заживет, и я увезу ее за город: пусть она зароется в траву. Я буду беречь ее.
Я принес ей цветы. Подошел к окну. Черный свет мигнул: пуста с железными прутьями койка… Неужели?
— Да.
Погублена жизнь.
Мне передали ее запоздавшую записку.
«Так хочется жить. Лена».
Разнылись старые раны. Больница. Врачи. Непременное условие — уехать куда-нибудь в деревню.
Я и поехал. Хоть куда, только бы все забыть.
Таина провожала меня. Мы стояли у газетного киоска. Спешили к поездам дачники и туристы в очках, с рюкзаками. На платформе слышалась песня с пристуком и выкриками, новая модная песня про ландыши.
— Я буду ждать, — сказала Таина. — Прости, если можешь.
Мимо пробежала девушка в белой кофточке. Таина долго глядела ей вслед.
— Он был жалок, когда после ее гибели ему не разрешили полет…
Вокзал загораживал закатное небо, и даже лампочки электрические тускло светились перед этим последним пожаром дня.
Мы подошли к вагону. Таина протянула руку и опустила ее…
Две недели я прожил в деревне. Думал: забуду все, успокоюсь… Никогда!.. Лену… Леночку забыть нельзя.
1964 г.
БЕЛЫЙ КАМЕНЬ
На краю поселка, ближе к реке, — гостиница, большая изба из пяти комнат. Из окон вид на дорогу. Вверх по дороге — забитая зыбучими песками площадь, вокруг деревянные строения, почта, парикмахерская, чайная, раймаг. Разлучались отсюда пути на Спас-Деменск, Дорогобуж, и на Вязьму тянулся большак среди сосновых лесов и полей — места кровопролитных сражений в войну. Бурьяном и олешником заросли окопы, вниз по дороге — река, деревянный мост с расщепленным тракторами настилом. А дальше простиралась зелень лугов.