Из-за куста олешника вышел молодой человек в тренировочном костюме, светловолосый, с загорелым лицом, нижняя часть лица была грубовата и тяжела. Глаза удлиненные, взгляд резок и быстр. Правой рукой он сжимал ружье.
— Не ожидали? А я давно смотрю за вами. Решил вывести вас из летаргического состояния, — сказал он и засмеялся, обнажив крепкие белые зубы.
— Грача жаль, — все еще не мог успокоиться Лощин.
— Чепуха! Без крови этот местный «орел» и дня не прожил бы. Все равно была бы жертва. Так постановила природа для какой-то своей надобности.
— Для какой надобности? — спросил Лощин.
— Надобности по поговорке: на то и щука, чтоб карась не дремал. А то изленится, с жиру подохнет без пользы для жующего в «Метрополе» человечества… Для начала хватит?
— Вполне.
— Будем знакомы… Зарухин, сосед ваш по хате.
Зарухин не сразу протянул руку — обождал, пока не увидел, что Лощин готов с ним познакомиться.
— Лощин.
— Я знаю… Дежурная сказала. Я расспросил ее: просто хотел знать, что за сосед. Не люблю важных.
Крепко пожав, он отпустил руку Лощина.
— Отдыхаете тут или по делу? — спросил Лощин.
— Плыл на байдарке с верховьев. Случайно зацепился.
— Здесь красивые места.
— Давай на «ты». Так крепче, особенно если поссоримся или поспорим: на «вы» не выйдет. Даже самое безобидное «вы дурак» звучит смешно.
— Да, пожалуй, — согласился Лощин.
— Со мной всегда спорят и ссорятся, особенно люди вчерашнего дня.
— Кто такие? Не слышал.
— Может быть, даже ты, Лощин.
Под берегом в мутно просвеченной воде прошли голавли, плавно, не обгоняя друг друга. Один всплыл, резко схватил стрекозу, отлило оранжевое оперение его плавников. Зарухин вскинул ружье. Лощин пригнул ружье.
— Запрещено!
— А пальцы у тебя железные. Такими пальцами глотки рвать, — со злостью сказал Зарухин и посмотрел под обрыв, где скрылись голавли: там вдруг мигнуло что-то белое, рассыпалось рябью и погасло.
Лощин глядел совсем в другую сторону, на грачей, как они перелетали над лугом, и показалось Лощину, будто он уже видел когда-то этот луг.
Зарухин подошел ближе к обрыву.
«Надо запомнить. Тут они, видимо, и пасутся», — подумал он про голавлей и приметил место — обрыв, под которым мрак вился где-то у дна.
— Меня вдохновляют щи в чайной. Пошли.
Они поднялись на предмостную насыпь. Вдоль берега, в бывших окопах, нашли приют олешники — далеко тянулись их ровные заросли.
— Многим пришлось тут травой прорасти. — И Зарухин поворошил траву, заглянул пристально в самую глубь. — Тут, между прочим, говорят, где-то несгораемый ящик зарыт. Еще с войны.
— Несгораемый ящик? — переспросил Лощин.
— Говорят, клад, — продолжал Зарухин. — Драгоценности бессмертны, их не уничтожают, берегут, за них убивают, что за тайна? Красота. Стремление овладеть красотой и есть борьба, страсть. Но не будем мудрствовать. В жизни интересен случай. За правду не ручаюсь. Но, как замечено, нет дыма без огня. Прокрутим некоторые кадры прошлого. Наши разведчики напали на немецкую машину. Вытащили ребята тот самый ящик и героически понесли. Немцы, конечно, в погоню. Разведчики прикрыли одного. Он и ушел с ящиком. Остальные погибли. Ящик он зарыл, надеясь потом вернуться.
— Разве здесь было? — сказал Лощин в задумчивости.
Зарухин не слышал его: увлечен был своим рассказом.
— Зарыл и пропал, говорят. Не убит, а пропал, заметь. Задача с неизвестным, где икс — мертв или жив — решается кладом, то есть, если ящик будет обнаружен, значит, человек погиб: не взял, не вернулся через много лет. А если жив?
Лощин ждал, как решится задачка с иксом.
— Не слышно было, чтоб взял. Значит… убит.
Лощин вздрогнул.
— Убит!..
— Всякая тайна оставляет след в виде слуха… Ты не успел приехать, а уж я знаю: «По своему делу приехал».
— Я сам сказал.
— А я случайно видел, как ты кусты изучал, в реку заглядывал. Вот и решилась задачка-то, — засмеялся Зарухин, поглядывая на Лощина.
— Умеешь ты задачки решать. Только человека-то в задачку не вставишь, напрасная затея.
— Да ведь и по дуновению видно, куда душа клонит.
— Ты мое не решишь.
— А все-таки высказался, и любопытно. Но ты не думай, что я тебя в какой-то подлости заподозрил, — признался Зарухин. — Тому иксу не до незабудок, которые ты так вдохновенно разглядывал. Незабудка опровергает.