Она работала в школе — преподавала физику, И никто не знал, какой жизнью она жила. За ней ухаживали, ее даже провожали сослуживцы. Напрасно: никто не мог соперничать с ним, с его талантом, в котором, как ей казалось, горела искорка ее любви.
Почти забыт был Лубенцов, остался где-то на далеком проселке в раздумьях своих простой учитель Максим Петрович.
Почти забыла… Да нет, нередко вспоминала, как оставила она его в метель.
Вот и сегодня она внезапно увидела его. Это он был. Никакого сомнения. Неужели станет искать?
Она давно уже дома, но все никак не успокоится.
Включила торшер. Трюмо в углу. Коробки с пудрой, флаконы дорогих духов, браслеты, серьги с мерцаньем камней. Слева у стены — тахта. Рядом маленький столик, бутылка из-под шампанского, два бокала.
Лина стояла у окна с раскрытыми шторами, задумалась…
Где-то внизу шумел город. Небо плыло. Горели рубиновые огни на телевизионной башне.
Калужин собрался уходить: ему пора. Перекинул через руку плащ:
— До свидания, Лина.
Она подошла к нему, тронула его мягкие, какие-то бледные волосы, поглядела в глаза — отцветают уже, устали. Еще и не стар, но война свое взяла, а теперь выпала ему эта тревожная любовь — последняя, прощальная в жизни его, вот потому-то и грустна, и горяча она, и беспощадна в утверждении своем.
— И опять ты уходишь. Ты уходишь, а я остаюсь. Ночи такие долгие. Улицы черны. Страшно…
— Должна бы привыкнуть, дорогая.
— Расстаюсь и жду. Теперь до субботы. Как жду!
— Скоро командировка. На всю неделю мы уедем с тобой, будем вместе. Наше счастье — наши встречи. В разлуках накапливается любовь, чтоб вспыхнуть при встрече, осветить лицо твое, глаза, разогнать сумрак будней. Ты счастливая. Ты только сейчас говорила, что счастливая.
Она опять подошла к окну. Еще быстрее плыли облака. Внизу шелестела листва, шум то усиливался, пробегая по ветвям, то затихал, и тогда слышались шаги. В светлый круг от фонаря вступила девушка и скрылась.
— И все-таки я не думала, что жизнь так сложится, — сказала Лина. — Я пошла на все, а ты остановился, будто вдруг испугался чего-то. И вот я одна перед неизвестностью. Что там? Что будет завтра.
Он подошел к ней, крепко сжал ее плечи.
— Кто знает, что ждет каждого завтра? Это тайна, перед которой мы бессильны.
— В завтра вторгается прошлое и требует плату за потери, за все, что было не так. Вот и вся тайна.
— Сегодня ты чем-то встревожена? Успокойся.
— Успокойся… Так и он говорил мне. Сегодня я видела его. Я подошла к машине, и вдруг среди толпы — все шли — он один остановился. Глаза его — далекие, тихие, почти святые.
— Кто? Кто?
— Да он!.. Он!.. Неужели не понимаешь?
— Ты же не любила его. И нечего вспоминать. Все прошло.
Прошло… Прошло время, и уж не на вечер ли засмеркалось их счастье? Как она боялась теперь остаться одна. Чувствовала: что-то зреет. «Пожну, что посеяла», — подумала для смирения своего, чтоб так уж и жить, смирением перед тревогами уберечь свое счастье.
— Ты ничего не знаешь. А то, может, проклял бы, — проговорила она и сама испугалась, зачем так сказала.
— Что ты, Лина? Я в долгу перед тобой.
— Я не для того сказала, чтоб ты вспоминал о долге. В любви жертвуют всем, и я одна всем пожертвовала… Пошла даже на подлость.
— Остановись! Так было все хорошо. Ты всегда провожала меня с улыбкой. Самое прекрасное в тебе — твоя улыбка. Улыбнись. Я приду к тебе, и ты опять скажешь, что ты счастлива. Пусть это минуты счастья. Но потому и счастье, что оно редко.
Он просил ее поберечь их счастье, не понимая, что все ее смятение — от встречи с Лубенцовым: она боялась его.
— Может, мне только показалось, что это был он?
Могла подумать и так; это успокаивало.
— Что он тебе? Для него ничего не осталось. Все прошло.
— Нет, не все!
— Хватит, Лина!
Она опустила голову: хотела успокоить его, улыбнуться.
— Улыбнись, слышишь? Пусть я у самих богов украл твою улыбку, и они покарают меня за это. Но мгновенье она была моей, твоя улыбка. Я узнал счастье, которое никто никогда не давал мне. У меня было все, и все это давала мне моя работа. Но счастье могла дать только ты, а с ним ты была несчастна, и он был несчастен с тобой: ты не любила его. Что же случилось? Мы нашли друг друга. А он должен искать свое счастье. О какой же потере ты говоришь? Ты нашла, а не потеряла. Мы нашли с тобой то единственное в жизни, без чего даже и не знали бы, что такое счастье… Ты была когда-нибудь в храме?