Постоянно слышимо во всех произведениях Ревунова «эхо войны», постоянны воспоминания и прямые экскурсы в годы Великой Отечественной, помогающие глубже осмыслить современные процессы духовного противостояния, четче их сформулировать, поверить сегодняшнее истинными, непреходящими ценностями. В традиционных внешне сюжетах рассказов «Стасик», «Огоньки», «Вернулся», «В саду», «Глаша», «В грозный час», «В беде», «Головня» писатель раскрывает характерные закономерности в поведении советского человека, без аффектации совершающего свой подвиг как необходимое и, значит, привычное дело. В буднях военных и послевоенных лет находит В. Ревунов своих героев, создавая несколькими штрихами живые, незабываемые, неповторимые образы маленького разведчика Стасика или старика, встреченного воинами в старой баньке — безымянного, но литого, словно из одного золотого куска. Облик этого старика, мелькнувшего в тяжкой фронтовой круговерти, запоминается неожиданным его откровением: на вопрос фронтовиков, что можно сделать с одним мешком зерна, старик отвечает: «Золота столько давай — не возьму». И так-то просто им объясняет свою задумку, что и читатель верит: дождется он своих земляков и встретит их достойно — хлебом и теплом. Золотое сердце и золотые руки помогут…
В небольшом эпизоде раскрывается душевная красота крестьянина, привыкшего к труду и правде.
Удаются автору яркие женские характеры. Глаша из одноименного рассказа скромна, застенчива, ее неброская внешность поначалу меркнет рядом с «шальной красотой» Марийки. Но постепенно в Глашиной готовности к любому труду, в ее спокойном бескорыстии, терпении к тяготам послевоенного быта раскрывается такая душевная красота, что читатель воочию видит голубое сияние ее прекрасных глаз и отдает предпочтение Глаше. Досконально зная внутренний мир этих людей, писатель стремится передать его поэзию через движения в природе и создает двумя-тремя штрихами то состояние, которое потом проецируется на душевные движения людей. Вот и в «Глаше» читаем:
«Снег лег на незамерзшую землю, укрыл ее, сырую, как шубой, и преет, и сочится рудая, на мхах настоянная вода, и там, где стремглавная быстрина клокочет перед каменистым порогом, теплится пар из отдушины, смерзается в иней, нарастают серебристые колосья по закраинам».
Изобразительная точность лаконичною ревуновского пейзажа всегда неотделима от знания процессов, происходящих в природе.
Проза Ревунова поэтична и по-своему даже музыкальна, особенно в этих, как бы вскользь оброненных, коротких наблюдениях над природой.
Писатель не стилизует и речь своих героев: она услышана им давно и, самобытная, многоцветная, с постоянно вспыхивающим юморком, с шутливой байкой, вносящей естественную разрядку в напряженный диалог драматичного сюжета, стала для него органичной. Письмо его рассказов столь ясно, в персонажах заложено столько душевной чистоты, прозрачности, что самые внешне заурядные историйки обретают силу эмоционального воздействия.
С годами В. Ревунов укрупняет свои вещи, осваивает жанр повести, готовясь исподволь к большому полотну. В созданной 20 лет назад повести «В грозный час» сама трагическая ситуация, определившая движение сюжета по нарастающей событийности, обусловливает взволнованность читательского восприятия, а события развиваются так динамично, что заменяют углубленный психологический анализ, да он, пожалуй, не столь и важен в этой повести — реакции героев однозначны в стремительности столкновений с врагом. Поэтому начало повести, ее пейзаж вводят нас в то настроение, которое подскажет и веру в мужество, и надежду на то, что герой останется жив, несмотря на трагическую неотвратимость беды.
«И вдруг потянуло теплом из прояснившейся на западе дали, тучи обтаяли, ярко и широко располоводились между ними просини, и вот в одной из них сверкнул золотой кус солнца. Зажглись капли в гуще деревьев, на репейниках с малиновыми цветами, в смятой траве, забрызганной землей… Над полями замарило прозрачным паром, сквозь него, искажаясь, дрожала зелень прореженных дождем кустов».
Эта трепетная живопись, вроде бы и неуместная там, где все гибнет, где царит жестокость людская, как бы становится главным и естественным доказательством того, что и гибель, и месть, и подвиг прочно вписаны в единую жизнь родной земли, в общенародные бедствия и борьбу. И при всех вариациях отдельных судеб в этом огромном единстве найдется место таким, как Тимофей Курьянов из рассказа «Весенний плач». Здесь изначальная ситуация — труса прячет жена — является предтечей завязки в распутинской повести «Живи и помни». Однако В. Распутин пойдет в глубь характеров, обнажит сложнейшие и тончайшие переживания своей Настёны, а В. Ревунов, разведывая тему в конце 50-х годов, идет вширь, описывая стремительные события в прифронтовой полосе, обусловившие и динамику сюжета. И, как всегда потом, Ревунову будут лучше удаваться хорошие люди, так и тут удалась ему более Стеша, нежели трус Тимофей, которого в итоге настигла пуля возмездия. Стеша, пожалевшая мужа, все-таки не понимает его: сама-то она ничего не боится, и смелость, выдержка ее, стойкость просты, естественны, как дыхание. Все тут стремительней, обнаженней, а где-то и проще: ведь рассказ этот — дитя своего времени.