— Не знала. Я думала — что город такой звонкий, веселый — «Звени-город».
— Вы были там?
— Давно. Там такая чистая вода, помню, быстрая, она тоже звенит, когда плывешь.
— А какие там соловьи! Меня как-то раз завезли туда послушать знаменитость среди соловьев. «Ванюша» — так звали этого «солиста». В овраге жил, у ручья. Чудо! Как он чокал — гроза, гнев, даже удивительно, откуда такая страсть, сила. А свист — такой печалью позовет вдруг… Погубили…
— Как погубили?
— Поймали в силки и продали с обманом. А обман был такой. Когда соловей один, его еще можно поймать, а в паре, влюбленного, его тронь — погибнет в разлуке. Его и разлучили, разлученного повезли в мешке, чтоб не бился.
— Это правда?
— Да, к сожалению.
— Тот, кто это сделал, знал? Зачем же он так поступил?
— Очевидно, «сгорал» без бутылки. Что же еще? Страсть и страх сильнее совести.
— Не понимаю.
— Я объясню.
Они шли по просеке широкой тропкой. Рядом — накатанная лыжня. Снег застекленел от тепла и влаги, зернился на буграх.
— Допустим, я вас люблю, — начал свое объяснение Дмитрий. — Но есть другой. И он победил. Любовь, если хотите, — борьба, схватка без жалости, тут не может быть мира, соперники идут до конца. Мучайся, страдай, молись, гибни в пучине — вы не придете. Вот и пропал человек.
— Неужели неудачной любви достаточно, чтоб пропасть? Мой отец был на войне. Вернулся. Открываю дверь, а он на пороге и улыбается. «Вот и я…» Он хотел прийти домой гордым, он мечтал прийти гордым, со своей улыбкой, таким, каким его любила мама, и он пришел таким, непобежденным. Существует достоинство, гордость.
— Вы не знаете, что такое страсть.
— А вы?
— Уже ревную.
— Ревность появляется, когда нет любви, как пар над прорубью.
— Не забывайте, есть неразделенная любовь…
— Любовь только и называется любовью, когда она взаимна. Я так понимаю.
Возле ручья остановились. Вода с бульканьем вырывалась из-подо льда, кипела в корнях лозы. Тонкий ствол ее как бы пересечен у комля белым в снегу полем; под берегом корни свились мускулисто. Струи уносились под лед, сверкая, будто махали, прощаясь.
— Признаюсь, Рина! Настоящая любовь, как все настоящее, редкость. Многие даже и не подозревают, что не любили. Обманутые минутной страстью или просто жалостью, прошли мимо своего сокровища. Жена и не подозревает, что не любима, а муж не представляет, как прекрасна была бы его жена, но не с ним, а с другим… Что чувствую я? На работе, допустим, я прошел мимо вас. Но я не просто прошел, я, может, целую неделю эту минуту ждал. Что неделю! Я всю жизнь ждал такую, как вы, не зная вас, ждал.
«А я?..» — испугалась Рина. Ей признались в любви.
Ее насторожили слова о сокровище: вдруг сокровища-то и нет. Она увлеклась, ей было радостно, но сейчас будто кто-то другой — в теплом пальто, в меховой шапке, с красными от ветра щеками, — ждал счастливой ее улыбки.
Он слепил крепко хрустевший в руках снежок и загадал: «Если попаду в ту сосну, она меня любит».
Он размахнулся — снежок шлепнулся о ствол.
— Я уверен, вместе нам будет хорошо.
— Да.
Это «да» обрадовало Дмитрия. Он снова смял снежок и опять загадал: «Она будет моей женой». Но не решился бросить: промах огорчил бы его.
— Хотите летом поехать куда-нибудь? Знаете, куда? На Угру. Река, травы, рыбалка. А леса — сосны смолистые. Я там родился.
— Поедемте, — согласилась она.
Он размахнулся, и снова снежок шлепнулся о ствол.
— Буду ждать, а настоящая жизнь начнется с того дня, когда мы сядем в машину и вырвемся на целый месяц.
Под мостом, у песчаной каемки берега, кустятся таволги. Листва зелено-серебристая, зеркально блещет солнце в тени ветвей. Разлита в воздухе медовая, пахучая испарина, но чуть лишь засквозит от дороги ветер — горчит жара пылью полынной.
На мосту сидел, свесив ноги, мужчина в байковом лыжном костюме. Задумчиво глядел на таволги, на золотистую рябь быстрины. Текла река в расплавленную зноем даль.
На мосту остановилась сверкающая лаком, никелем и стеклами «Волга». Сразу же распахнулась дверца, и выпрыгнула черно-рыжей масти овчарка в лосином, с медными бляшками, ошейнике. Следом вышла бледнолицая девушка с длинными черными волосами. Из-под коротенькой кофточки, едва прикрывавшей живот, пламенел поясок купальника. Девушка потянулась: размяла косточки после долгого сидения в машине.