Вскоре Козлов дал нам с Митчем поручение. Борис вспомнил, что когда-то его отец был ограблен, что у него отобрали очень ценную реликвию - платиновую шкатулку Делмара Зверштейна. Таких во всём зверином мире всего четыре штуки, одна сейчас принадлежит Президенту Анималии Карлину Райносу. Эту шкатулку он увидел у своего конкурента по бизнесу - Ричмонда Беломеха. Козлов велел нам проникнуть к нему в дом и выкрасть реликвию - она была для него памятью об отце. Нам с Митчем удалось вырубить охранников и оказаться в доме. Однако медведь заподозрил неладное, он видел горящий взгляд Козлова, как Борис сам нам рассказал. Он решил, что ценность в опасности, а ещё у него был с собой пистолет. Он нацелил его на нас и велел снять нам маски с морд. Потом начал издеваться и говорить, что скорее сам съест шкатулку Зверштейна, чем вернёт её Козлову. Напоследок он глумился над Митчем, угрожал его семье... У него быстро кончилось терпение, и он бросился на Беломеха. Драка была яростной, Ричмонд был более мощным, он побеждал. Я бросился на помощь, но Беломех с силой оттолкнул меня в сторону. Я ударился головой и чуть не потерял сознание. Потратив несколько секунд на то, чтобы опомниться, я нащупал пистолет у себя за поясом и поднялся, но в этот момент послышался хлопок. Ричмонд, уже начавший душить Митча, как-то странно обмяк на нём, упав без единого звука. Митч быстро вылез из-под его тела, сжимая пистолет. Я подошёл к Беломеху и перевернул его на спину. Было уже поздно - пуля попала хозяину точно в сердце.
Я подбегаю к Митчу и кричу, что надо уходить, но уже было поздно. Недалеко уже вопили сирены. Как потом оказалось, один охранник оказался устойчив к воздействию транквилизатора и, придя на пару минут в себя, успел вызвать копов. Митч был перепуган не на шутку, как и я, он просто трясся от ужаса - мы вовсе не собирались убивать Ричмонда. Я сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь, потом велел Митчу бежать.
- Если нас арестуют, то это будет убийство уже по предварительному сговору плюс незаконное проникновение с попыткой ограбления! - я тряс с этими словами Митча за плечи. - Уходи отсюда через чёрный ход, быстро! У тебя жена и ребёнок!
Митч продолжал сжимать пистолет. Я выхватил из его лап оружие, взял бумажную салфетку и протёр его так тщательно, чтобы не было нигде ни одной шерстинки Митча. Салфетку пришлось проглотить.
- Что ты делаешь, Сириус? - бросился ко мне Митч.
Я не выдержал и проревел:
- Уходи!
Но уйти Митчу не удалось, копы ожидали и у чёрного хода... До того как нас схватили, я успел всё сделать так, как будто убийство Ричмонда - дело моих лап. Нас допрашивали долго, и всё это время я не отступал ни на шаг от своей версии событий. Я хотел, чтобы Митч вернулся к своей семье, поэтому и взял случившееся на себя. Но всё равно нас обоих посадили в тюрьму. Митчу дали семь лет, но он вышел по досрочному освобождению через три года. Елена узнала о преступлении мужа, но не ушла от него, она поддерживала с ним связь и писала ему, приезжала на свидания и брала с собой дочку. Но ко мне её отношение изменилось - она как будто презирала меня за то, что это я сломал Митчу жизнь, что я в её глазах виновник всех бед. А я не хотел его подставлять. Мне же дали тринадцать лет по совокупности преступлений, только я не просил досрочного освобождения. А Митч обо мне не забыл, он всегда навещал меня, каждый месяц два раза...
Правда, теперь он живёт без Елены и Пенелопы. Они покинули Анималию навсегда. Пенелопа великолепно училась и после окончания школы улетела учиться в один из престижных университетов зарубежья, не помню куда. Её матери предложили очень высокооплачиваемую работу. Митч тогда сказал, что факс, по которому прислали сообщение, ошибся с количеством нулей в сумме оклада. Но когда им позвонили, сомнения развеялись. Видела бы ты, как Митч радовался за любимую дочь и жену... и как он одновременно переживал. Они улетели из Анималии насовсем, а Митчу пришлось остаться - по законам выезд зверям с судимостью из Анималии запрещён.
Лонгтэйл замолчал. В машине стояла тишина, нарушаемая лишь сопением спящего Хэнка. Амелия слушала рассказ, затаив дыхание. Первое время она не сводила взгляда с Сириуса, когда слушала рассказ о его детстве и юности, но потом... Потом тигрице вновь стало неудобно, когда она услышала об очередной криминальной истории, ведь он оказался втянут в опасную жизнь совсем молодым. Лонгтэйл говорил о том, что история малоприятная, но для Амелии это было очередным потрясением. Но здесь она уже не испытывала злости или разочарования - ей было жаль обоих. И Митча, и Сириуса. Амелия медленно повернулась к любовнику.
- Мне едва исполнилось двадцать лет к тому времени, - тихо сообщил он. - Но я не хотел, чтобы из-за меня страдал друг. Митчу было о ком заботиться, а мой отец умер через полгода после операции, мама - во время следствия.
Амелия по-прежнему молча смотрела на Лонгтэйла, а глаза её медленно наполнялись слезами. Тигр осторожно повернулся к ней и погладил её по подбородку.
- Милая, это было слишком давно. Это последнее тёмное пятно в моей жизни, о котором ты знаешь. Больше у меня нет от тебя тайн.
Для Амелии было шоком то, что она узнала о Лонгтэйле вчера. До того памятного вечера она верила, что между ними нет никаких секретов, а потом правда так резко выплыла наружу, обрушилась на тигрицу, словно лавина с горного хребта. Новая история поразила её до глубины души, но теперь к знакомым ощущениям примешалось новое, нечто неопределённое. И лишь только Лонгтэйл ласково дотронулся до любимой, как Амелия поняла, что это за чувство - ей было жаль Сириуса, а к сочувствию примешивалась и толика уважения. Сириус, тогда совсем ещё парень, взял тяжёлую вину в убийстве на себя, чтобы вытащить друга-семьянина из-под удара. А Митч был по-настоящему взрослым, в полтора раза старше друга, но в той ситуации оба как бы поменялись местами.
- Сначала я подумала, что ты просто жестокий маньяк, Сириус, - прошептала Амелия, с трудом подбирая слова. - Мне мешали в это поверить твоя ласковость, твоя нежность и доброта ко мне. Я думала, что это только маска.
- Такими вещами, как любовь, я не умею шутить, - произнёс Лонгтэйл и в подтверждение своих слов поцеловал Амелию в лоб. - Она хрупка, как тонкий лёд - разобьёшь и не сложишь. Митч помнил, как я его выручил против его же воли. До последнего момента, потому и остался, чтобы дать нам уйти. Я бы не сидел сейчас рядом со своей любимой женщиной, если бы не Митч...
На этих словах Хэнк громко всхрапнул и что-то пробормотал во сне.