Пудов не обиделся; наоборот, замечание о полноте словно обрадовало его.
— Дуреха, — сказал он, — жир не тонет, буду вам вместо спасательного круга…
Васильевна сидела на веслах. Лодка шла по стенке тайника; дедушка, перебирая в руках тетиву, пристально смотрел в глубину.
— Есть! — сказал он. — Одна и еще одна. Тише греби. Юрка, будешь помогать мне.
Добравшись до ловушки, той части тайника, куда легко зайти рыбе, но почти невозможно выйти, дедушка подобрал сеть и, перегнувшись через борт, потянул руки к темно-синей спине семги. Лодка сильно накренилась.
— Откренивай карбас!
Юрка налег на противоположный борт и немного выпрямил лодку.
Одной рукой дедушка ухватил рыбину под жабры, другой взял деревянную колотушку и несколько раз ударил по голове. Вытащил на воздух и, напрягая все мышцы и сморщив лицо, осторожно опустил рыбину в плоский ящик на разостланную мешковину. Семга вяло открывала и закрывала хищный рот. Ее холодное, плотное, литое тело в синевато-серебристых переливах чешуи тускло блестело на солнце.
С другой рыбиной им повезло меньше. Она «объячеилась», запуталась в сети, потеряла с десяток чешуек, и дедушка снова ахал и охал.
В нескольких местах сеть порвалась, и дедушка достал деревянную игличку и починил места разрывов. Его крючковатые, бугристые, похожие на крабьи клешни руки, изъеденные горькой морской солью, изрезанные тросами и лесами, двигались быстро и сноровисто.
Во втором тайнике не было ничего. Сильное приливное течение подняло сеть со дна, перекрутило, запутало, и дедушка с Юркой, по локти вымочив в воде рукава курток, кое-как выправили сеть.
— Травы попало много, — вздохнул дедушка, — скоро чистить пора.
Покуда они осматривали тайники, Пудов не терял даром времени: с блокнотом в руках расспрашивал о житье-бытье Прокофьевну. То давясь от смеха, то напуская на себя серьезность, отвечала рыбачка на его вопросы.
Заодно Пудов решил взять интервью и у «матроса на водопаде», но — об этом газетчик пожаловался во время ужина — матрос был не очень словоохотлив.
— Так тебе и нужно, — проворчал дедушка, укладываясь спать на нары, — людской болтовней питаешься, пристаешь ко всем как банный лист… Можешь записать одно: матрос он справный, не то что Семенихин… В шею потурили…
— А у вас факты есть?
Легкий дедушкин храп донесся с нар.
Юрка лег спать последним. Перед тем как запереть избушку на крюк, он постоял у дверей. Ночное солнце склонилось над дальними тундровыми сопками, и редкие белесые лучи его скользили низко над землей. Было в них что-то таинственное и призрачное. Неведомо где попрятались чайки, застыли в небе тучки. И только падун по-прежнему гремел и сотрясал каменную землю, обдавая берега облаками мельчайших брызг.
Юрка отпустил крюк и полез на нары.
Ночью он вдруг проснулся. Ходики на стене показывали три часа. Юрка захотел выйти. Мягко спрыгнув на пол, выглянул наружу. Низко светило полярное солнце, рассеивая жидкий свет по сопкам и берегам Трещанки.
Юрка глянул на реку и обомлел.
У тайников бесшумно ходил маленький карбасок и двое мужчин выбирали из сети рыбу. Крупные тусклые рыбины валились через борт в карбас. В руках одного сверкал нож — он резал сеть. Они действовали быстро и тихо — весло не скрипнет, вода не плеснет.
Первое, что захотел сделать Юрка, — закричать, поднять переполох, разбудить Аристарха. Но Юрка сдержался и крадущимся шагом, прячась за камни, добрался до сторожки, до новенького домика Валерия — он стоял метрах в ста. Спит, а здесь такое творится! Ведь если бы Юрка всполошил избушку, Валерия по головке не погладили бы. И, наверно, Пудов первый бы написал в районную газету о Валерии, а с Варзугиными еще не случалось такого. Ну и соня!
Юрка дернул дверь. Она была на запоре. Тихонько постучал.
— Кто там? — шепотом спросили изнутри.
Юрка даже усомнился: брат ли это?
— Это я, Юрка, открой скорей… Там… Там… Там рыбу воруют…
Слабо лязгнул крючок, и Юрка вошел в домик. Валерий был в трусах и майке, волосы нечесаные.
— Какую рыбу? Что ты мелешь?
— Семгу… Вон… Гляди в окно! — почти крикнул Юрка. — Бери скорей ружье, а то они уйдут.
— Сядь. — Валерий показал рядом с собой на койку и еще раз зевнул. — Сядь и успокойся.
Юрку била нервная дрожь. Он готов был сорвать с гвоздя ружье и броситься к берегу. Валерий же вел себя непонятно. И, видя это его спокойствие, Юрка вдруг почувствовал, что у него зуб на зуб не попадает, ногти сжатых в кулак пальцев впиваются в ладони.