— Делай что хочешь, ты дома. — Валентина не знала, что и сказать, так обрадовалась приходу девушки. Только бы не задеть самое больное, не обидеть опять ненароком… — Ну, как твои семиклассники, выучили «Песню о Соколе»?
— Мама Валя, зачем нам обманывать друг друга? — строго взглянула на нее Света. — Вас ведь т о интересует? Скажу всю правду: я без умысла задвинула вьюшку. Хотелось сохранить тепло. Всегда дымно, холодно, а вы так хорошо натопили.
— Света, милая, я думала, ты из-за нас. Понимаю, мы зря…
— Было обидно, не скрою. Ткнули носом: мол, просто же сделать! Живешь, как чумичка… Это я сейчас понимаю. Тогда была в шоке. И директор… Наговорила ему такого, а он даже не утерся. Какую же надо иметь совесть! Совсем уже решила бежать. Думаю, починю сапоги и уеду куда глаза глядят. Не посадят же меня за это в тюрьму! Вы знаете, Махотин тоже перепугался…
— Света, доченька! — обняла ее, прижала к себе Валентина. — Господи, чего только не передумала! Ведь второй жизни не будет… не на одном Махотине сошелся свет… Хочешь, попрошу заврайоно, чтобы тебя перевели в другую школу? Попрошу, чтобы отпустили в город, если тебе тут невмоготу!
— Не надо, мама Валя, — качнула головой Света. — Буду работать в Яблонове. Может, и хорошо, что так случилось. Жила, все казалось — вокруг одни Ужи. А в ту ночь увидела людей. Вера Захаровна — как я могла не уважать ее раньше? Анна Афанасьевна… громоподобная женщина! Записала меня в круг своих внуков и теперь опекает. А внуки у нее двухсаженные, один механик, другой агроном, но послушно сидят у телевизора, «куштуют» пряники и конхветы, которые она покупает… Даже Любовь Васильевна Махотина со мной разговаривает! — рассмеялась она. И посерьезнела. — Иван Дмитриевич… я ведь тоже его впервые увидела по-настоящему только в ту ночь, мама Валя. Думала: как все нынче, лишь бы потрепаться. А он действительно меня любит. — И вдруг, без перехода, спросила: — Скажите, вы в нас, молодых, верите?
— Если не верить, для чего жить?
О чем только не переговорили они в тот вечер! Наутро Светлана побывала в школе, на уроках у Валентины и Нины Стефановны. Ушла домой после обеда, нагруженная кучей брошюр по методике и наглядных пособий. Ванечке — он, конечно, пошел ее провожать — пришлось тащить банки с компотами и другие гостинцы, которых надавала Валентина.
— Целую неделю можно не думать о еде! — смеялась, укладывая все это в сетку, Света. — А захочу конхвет или молока, пойду к бабушке Анне Афанасьевне на телевизор. Кстати, обещала мне напустить своих контролеров на Махотина, не знаю, насколько это серьезно… Любимая ее передача «Следствие ведут знатоки», ни одной серии не пропускает.
«Как же я забыла… Василь говорил, и забыла! Надо предупредить Тамару Егоровну», — вспомнила вдруг Валентина свой последний разговор с Бочкиным, его слова о Никитенко. Тогда о Василе только думала, о прощальном их разговоре… Не мешкая долго, набросила пальто, заторопилась через двор к дому директора. Под окнами Чуриловых постояла немного: Слава играл на баяне, тихо, чуть слышно. «Не осенний частый дождичек, брызжет, брызжет сквозь туман, — шептала про себя, следуя тихим звукам баяна, Валентина, ловя в ладонь капли сумеречной мартовской измороси. — Слезы молодец роняет на свой бархатный кафтан… Не тоска, друзья-товарищи, в грудь запала глубоко, дни веселия, дни радости отлетели далеко…» Трудно и горько Славе. Трудно и горько Евгении Ивановне — а живут, работают. Алла Семеновна все так же беспечно носится по школе, постукивая платформами модных туфель, все так же слышится на переменах в учительской ее капризный, избалованный голосок. А на душе… кто знает, что у нее на душе. Избегает ее, Валентину, Алла.
Осторожно постучалась к Тамаре Егоровне:
— Можно?
— Входите, Валюша. — Директор сидела на табурете посреди почти пустой своей кухни, сложив на коленях руки.
— Я шла к вам и думала, как трудно вам с нами… — желая как-то смягчить то, что хотела сообщить, сказала Валентина. — Каждый со своим норовом, одной Аллы хватит выше головы. А вот не гоните, миритесь…
— В каждом есть свое хорошее… легче всего перечеркнуть человека, — уронила Тамара Егоровна. — Я чувствовала, что придете. Потому что нужны мне. Только что, был Петр…
— Я из-за него, Тамара Егоровна. Бочкин говорил…
— Знаю, — подняла руку Тамара Егоровна. — Он приезжал, чтобы рассказать. Беда, которую я постоянно ждала, Валюша, уже нависла над головой… Мы помирились с ним, Валюша.
— Сейчас помирились? Именно сейчас?