— Поздравляю, Валюша! Завтра в номере читай о себе гомерическую статью!
— Что ты натворил, Василь! Сам будешь есть испорченное, — шумнула на него Валентина. И обняла испачканными в муке руками. — Сбрасывай быстренько пиджак. Вот тебе фартук. Времени в обрез. Накрывай на стол.
— Привыкла ты командовать, дружище, — сокрушенно сказал Бочкин, но пиджак покорно снял, надел фартук. — И не подчиниться нельзя, заслуженная!
— Вот именно. А ты старый ворчун! — рассмеялась Валентина. — Ой, женись, Васенька, а то совсем, смотри, закоснеешь!
— Найди невесту, женюсь. — Бочкин умело раздвинул в гостиной стол, накрыл скатертью, принялся ставить рюмки, тарелки. Все он тут знал, бывал часто, держался как дома.
— Мало находили тебе невест? Нельзя же всю жизнь провести в общежитии! У меня Алена успела родиться и вырасти, скоро институт кончает, а ты все ходишь в холостяках! — упрекнула Валентина, продолжая возиться на кухне.
— Сама ты старая ворчунья, — гремя вилками, отговаривался Бочкин.
Они взглянули друг на друга и расхохотались: смешон был Бочкин, приземистый, толстоплечий, с залысиной во весь лоб, повязанный фартуком до подмышек. И Валентина, верно, выглядела не лучше — в платке по самые брови, с лицом, припудренным мукой. Им вообще всегда было весело вместе, с самых первых дней.
Алла Семеновна, расфранченная донельзя, явилась с целым букетом хризантем — видно, срезала все цветы в кабинете биологии. Еще из сеней начала возмущаться:
— Ну и негодяй! Вы только подумайте! Видит же, что человек идет, нет, правит в самую грязь! Думает, если ему руль доверили, может творить что угодно!
— Вы о ком, Алла? — улыбнулась знакомой воркотне Валентина.
— О директоре сахзавода, о ком еще! Сел в новый вездеход, и море ему по колено! Все пальто мне забрызгал! — уже спокойно сказала Алла Семеновна, оглядев себя и убедившись, что огурцовский «УАЗ» не нанес ей особого урона. Она была вспыльчива, но отходчива.
Ей тоже хватило работы — чистить картофель, овощи, готовить салаты. Пришли Евгения Ивановна и ее старенькая свекровь.
— Поздравляю с коронным днем, Валенька! Вот уж радость так радость, — трижды поцеловала Валентину в обе щеки Анна Константиновна. Снежно-белые волосы, снежно-белая кофточка… Валентина всегда поражалась какой-то особой чистоплотности, аккуратности в облике старых интеллигентов. Ведь Анне Константиновне уже далеко за восемьдесят! А вот, оживленная, приветливая, перетирает тарелки, помогает Евгении Ивановне красиво уложить хлеб.
Когда гости повалили, как говорят, гурьбой, все было готово. Рассаживались за столом шумно, весело; Володя, конечно, пришел последним, Володя вечно занят по уши, удивительно, как он вообще вырвался из своего спецхоза.
— Я там принес горячительного, — шепнул Валентине. — Посмотри, что подать в первую очередь. Василь сегодня в ударе?
— Еще бы, — рассмеялась она. — Слышишь, командует?
— Садитесь, садитесь, товарищи! — доносился из гостиной ликующий голос Бочкина. — Пир начинается! Надеюсь, как обычно, изберете меня тамадой. И, как обычно, примем два наиважнейших условия: не включать телевизор и не говорить о делах. Тосты можно произносить в стихах и прозе. Мужчины, прошу наливать дамам! Валюша, немедленно-сядь, успеешь подать нам свои божественные котлеты! Владимир Лукич, сюда, рядом с супругой! Первый тост, полагаю, как и последующие, пьем за нее и за вас. Ура!
Валентина, присев на краешек стула — ей предстояло еще не раз сбегать на кухню, — подняла рюмку, чокаясь с теми, кто сидел поближе. Вот они все здесь, ее друзья — Васенька, Тамара Егоровна, к которой, на первый взгляд, нельзя и подступиться, Евгения Ивановна, милый физик Ванюша, особенно симпатичный чисто русским своим лицом — мягкий, картошкой, нос, очки на близоруких глазах, круглый подбородок, опушенный редкой курчавой бородкой… Немного вздорная, с капризинкой, хорошенькая Алла Семеновна, явно неравнодушная к Васе, впрочем, ее хобби — очаровывать всех подряд, без какого бы то ни было умысла… Валентина сроднилась с этими людьми, любит их, ведь все, вплоть до старенькой Анны Константиновны, делили с ней радость, помогали в трудный момент.
Чокнувшись со всеми, а с Володей потихоньку, особо, Валентина что-то наскоро пожевала и помчалась на кухню — надо было подать котлеты, пока не остыли, нарезать картофельный пирог, ее фирменное блюдо. Она вполуха, улыбаясь про себя, воспринимала и возвышенную прозу, что произносили товарищи, и стихи, которые жеманно, со вздохами прочла Алла Семеновна. На вот поднялась Тамара Егоровна, и Валентина села, прислушалась — строгая их директриса не говорила пустых слов.