Чертов извращенец.
На последнем мазке он поворачивает меня к себе и сжимает в кулак мои волосы. Сердце колотится в груди, когда он макает палец в краску и сует его мне в рот. Это так шокирует меня, что я роняю кисть из рук. Горький, пересушивающий рот вкус окутывает мой язык. Запах краски раздражает глаза и нос, и я чувствую себя так, будто пососала отвратительный серый лимон. Мои губы сжимаются вокруг его пальца.
— Надеюсь, вкус ужасный, косточка, — говорит он. В его глазах загорается искра, и я не могу понять, что это значит. — Если ты еще раз испортишь мою работу, то вместо этой краски будешь слизывать свою кровь с моих пальцев.
Машина начинает барахлить, и я задаюсь вопросом, не подошел ли наш совместный путь к концу.
— Не сегодня, приятель.
Я поглаживаю руль, чтобы подбодрить бедняжку продолжить движение. Наконец машина оживает, и я отправляюсь в Сомерсет с копией мастер-ключа, прожигающего дыру в моем кармане.
Мне не следовало делать копию, но я это сделал. Ничего не могу с собой поделать. Даже после того, как она уничтожила мой кропотливый труд, – меня тянет к ней. Кроме того, я сказал ей, что верну ее белку.
Я просто не сказал, когда.
Подъехав к Сомерсет-Хаус, я заезжаю на темную парковку. Внутри здания не горит ни одна лампочка, потому что уже почти полночь. Подкрадываясь к главной двери, я берусь за ручку, но она заперта, а мой мастер-ключ действует только на внутренние двери. Я не учел таких сложностей. Решив подойти к ее окну, я молюсь, чтобы оно было открыто. Когда оно поддается, распахиваясь, впуская теплый воздух с улицы, улыбка расплывается на моем лице. Я поднимаю его до конца, ставлю сумку на землю и забираюсь внутрь, пока никто не заметил.
Опустив ноги на пол, мгновение собираюсь с мыслями, прежде чем понимаю, что не могу дотянуться до своей сумки, лежащей на земле снаружи. Вместо того чтобы вылезти и залезть обратно, я оставляю ее. Придется вернуть ее белку в другой раз.
Я поворачиваюсь к кровати, и вижу, что она спит. Ее губы мягкие и манящие. На секунду я представляю, как целую их, а потом думаю о том, как откушу их и как сильно они будут кровоточить. Попробовать ее на вкус, из самого источника…
Мне нужно подумать о чем-то другом.
Мое внимание привлекает бутылочка с таблетками на прикроватной тумбочке, и я беру ее в руки, стараясь не издавать шума. Повернув этикетку к себе, я понимаю, что это сильнодействующее снотворное. На этикетке также указано, что эти таблетки ей не прописаны. Мой врач уже назначал мне такие же лекарства. Конечно, они помогали мне заснуть, но потом их действие начало распространятся не только на сон, заставляя меня не помнить, что происходило потом. Я просыпался и общался с людьми, как мне неоднократно говорили, но ничего из этого не помнил наутро.
Я ставлю бутылочку на место и поворачиваюсь к Рейне. Ее майка обтягивает тело, а сиськи едва не выскальзывают из-под тонкой ткани. Не в силах остановиться, я протягиваю к ней руку и поглаживаю внутреннюю сторону ее предплечья. Ее кожа словно замша под моими пальцами. Мой член твердеет, и я провожу рукой по ширинке брюк. Прошло много времени с тех пор, как я хотел заняться сексом с кем-то, кроме себя. Страха разочаровать партнера достаточно, чтобы заставить любого воздержаться, поэтому я обычно избегаю этого. Но она не смотрит на меня с тем же отвращением, как и другие, и это заставляет меня напрягаться.
Она никак не реагирует на мое прикосновение, и я скольжу рукой к ее груди. Даже когда я отодвигаю ткань и обнажаю мягкий розовый сосок, она продолжает спать. Мои пальцы впиваются в ее грудь, и я начинаю испытывать к ней страстное желание. Ее бессознательное состояние усиливает растущее желание, охватывающее мое тело. Если она будет спать, я ни за что не смогу ее разочаровать.
Да, я хочу ее трахнуть.
Я опускаю простыню и провожу рукой между ее ног, пока мои пальцы не добираются до ее крошечных черных шортиков. Ткань сползает в сторону, открывая мне вид на самую красивую киску, которую я когда-либо видел. На внутренней стороне ее бедра красуется поблекший синяк, и я задаюсь вопросом, не остался ли он с той ночи, когда я впервые ее встретил. При воспоминании о том, как она выглядела в ту первую ночь, у меня в животе всё сжимается, когда я касаюсь двумя пальцами ее складок и раздвигаю их. Жаль, что на ней больше не осталось крови, я мог бы вылизать ее дочиста.
Я наклоняюсь и вдыхаю ее аромат – сладкий, как вишня и миндаль, с нотками пота и мыла. Приближаю нос к ее аккуратно выбритому холмику, глубоко вдыхая запах. Пьянящий мускус окутывает тонкую дорожку коричневых волосков. Это не неприятный запах. Наоборот, запах, который манит меня к ней. Он зовет меня и требует, чтобы я прикоснулся к ней языком.