Я стягиваю резинку с хвоста и надеваю маску, после чего передаю вторую Далтону. Без колебаний он надевает ее. Мои трусики буквально промокают насквозь, когда я вижу перед собой высокого, задумчивого, устрашающего мужчину. Маска только усиливает образ, а когда он хватает бейсбольную биту, которую я храню за дверью, и размахивает ею, он превращается в моего идеального монстра.
Это что, мой новый фетиш?
Он подходит ко мне и стягивает с меня джинсы, даже не расстегивая их, затем опускается на колени и приподнимает маску ровно настолько, чтобы был виден только рот. Пластик сминается, когда он зарывается лицом мне между ног, и пробует меня на вкус. Я прижимаюсь к его рту, хватаясь рукой за комод и трусь клитором о маску, пока он вылизывает меня. Бита падает на пол, когда его руки скользят по моим бедрам и хватают меня за задницу.
— Оседлай мое лицо, косточка. Кончи на мою маску, — рычит он.
С каждым движением своего языка он высасывает всю влагу, которая собралась у меня между ног, пока я сосала его член в ванной. Когда он сплюнул кровь мне в рот, я чуть не кончила на месте. Я не думала, что мне может понравится, когда в меня буквально плюнули, и уж точно не предполагала, что кровь только добавит остроты моменту. Но как говорится, «вот это поворот».
Его рокочущий голос, тепло языка, большие фиолетовые буквы «X» на маске, – всё это так сильно возбуждает меня. Я зарываюсь рукой в его волосы и провожу пальцами по его губам на пластиковой маске.
—Я кончаю, — задыхаясь кричу я, толкаясь к нему бедрами. — Не останавливайся.
Я почти чувствую, как он ухмыляется, прижимаясь к моей киске, когда яростно лижет мой клитор, превращая мое тело в желе. Он в сексе, как и в работе, – чертовски безупречен, и это чувствуется в каждом его движении. Удовольствие пронзает меня, и я брызгаю на маску и его подбородок своим возбуждением. Отстраняясь, он встает и опускает маску, чтобы я видела свою влагу на черном пластике.
— Вылижи ее. Очисти меня, — рычит он.
Обхватываю руками его голову с обеих сторон, притягивая к себе и провожу языком снизу вверх по маске.
— Хорошая девочка, косточка. А теперь собирайся. Мы уходим отсюда.
— Куда?
Он приподнимает маску, и его голодные глаза вспыхивают, пронзая меня до глубины души.
— Нас ждет поездка, — говорит он, низким хриплым голосом.
— Я не могу поехать, — говорю я, и возбуждение покидает мое тело. — Мне нельзя покидать центр трезвости еще несколько дней. Если я уеду раньше, они выпишут ордер на мой арест.
— Это всего на одну ночь, косточка, — говорит он. — К утру я верну тебя обратно. Никто даже не поймет, что ты пропала, тем более что в этом месте никто не проверяет спишь ты в своей комнате или нет.
Идея неплохая, но я не уверена, что мы сможем проскользнуть мимо стойки регистрации.
— Если Люси увидит, что я ухожу...
Он заставляет меня замолчать, указывая на окно.
— Вот как я попал сюда прошлой ночью. Никаких камер. Никаких датчиков. Возможно, они заставили вас поверить, что ночью это место – Форт-Нокс3, но они солгали.
Я прикусываю нижнюю губу и перевожу взгляд с Далтона на окно. Еще несколько минут назад безумный план устроить массовое убийство на Хэллоуин казался хорошей идеей, но теперь, когда туман удовольствия рассеялся, я не уверена, что готова пойти на такой риск. Я терпела эту дерьмовую программу несколько недель, и уже так близка к тому, чтобы освободиться из этой клетки. Попасться в нерабочее время, или во время совершения гребаного убийства, означает вернуться в тюрьму.
Почувствовав мою нерешительность, Далтон подходит ближе. Он приподнимает мою маску и заглядывает мне в глаза, а затем понижает голос до шепота:
— Что ты хочешь сделать?
То, что я хочу сделать, и то, что я должна сделать, – две совершенно разные вещи, но, когда я вижу его ледяной взгляд, у меня есть только один ответ.
Она запихивает в свой рюкзак сменную одежду и пару перчаток. Мы собираемся всего на одну ночь, но взять с собой запасную одежду – хорошая идея, потому что иначе будет сложнее найти жертв, если мы будем в крови. С другой стороны, сегодня Хэллоуин. Из сетчатого кармана для бутылки с водой выглядывает маленькая ублюдская белка. Неужели она и вправду выставляет ее на всеобщее обозрение? Она такая чертовски странная. Но почему ее странности так меня заводят? Почему она вызывает у меня желание исследовать свою сексуальную сторону? Мысль о том, чтобы трахнуть ее, когда она не спит, одновременно интригует и вызывает у меня отвращение. Я не хочу, чтобы она осуждала меня, но я также не могу отрицать своего желания всегда чувствовать ее рядом с собой. По крайней мере, я точно знаю, что могу доставить ей удовольствие своим ртом, если с трахом у меня не выйдет.