— Извините, он перебрал, — говорит Рейна. — Он сразу же вырубится на заднем сиденье, как только приляжет.
Я молчу, потому что не могу разговаривать, ведь бухой.
— Его хоть не стошнит там, а? — спрашивает парень, когда я открываю дверь и забираюсь на заднее сиденье.
Я бросаю взгляд на молодого парня за рулем спортивной машины. Полагаю, мама или папа купили ему эту тачку. Он не выглядит достаточно взрослым, чтобы заработать такие деньги на покупку машины, которая стоит больше, чем я когда-либо мог бы себе позволить. Должно быть, хорошо иметь любовь и поддержку родителей. Возможно, я не был бы одержимым психопатом-убийцей, если бы чувствовал такую же заботу к себе. Ирония в том, что их любовь может стать причиной гибели их сына. В конце концов, именно его машина станет для него клеткой.
Я притворяюсь, что дремлю, прерывисто похрапывая. Водитель смотрит в зеркало заднего вида и делает погромче свой дерьмовый рэп, чтобы заглушить шум. Нам следовало бы убить его, только лишь, за музыкальный вкус, но это противоречит правилам. Я сказал, что не буду убивать людей, которые этого не заслуживают, даже если у них нет вкуса.
Я почти засыпаю под ровный рокот этой чертовой машины. Роскошные сиденья словно подстраиваются под мое тело, а безвкусная личность водителя и его слабые попытки вести светскую беседу убаюкивают меня до потери сознания.
Он смеется и тычет большим пальцем в мою сторону.
— Я и сам так напивался пару раз.
Когда? Ты только на прошлой неделе покинул вагину своей матери.
Я смотрю на него сквозь прорези в маске.
— Гарри обычно лучше переносит спиртное, но мы любим Хэллоуин, — смущенно поясняет Рейна.
Водитель сухо усмехается.
— Гарри, да? А тебя как зовут? — спрашивает он, в его тоне слышится нотка неудачного флирта.
— Салли, — хихикает Рейна.
Ребенок понятия не имеет, откуда она взяла эти имена. Он слишком мал, чтобы сложить два плюс два. Его даже не было в папиных яйцах, когда вышел этот фильм6.
— Я Шон, — говорит он, опуская глаза на ее грудь. — Ты сказала на следующем повороте, верно?
Рейна кивает. Ее взгляд, как и его, падает на то, что ей нужно. Она замечает косяк в подстаканнике.
— Хочешь покурить? — спрашивает он.
Рейна закусывает губу и кивает.
— Но в машине курить нельзя, — говорит он, и мне хочется дать ему леща. Вероятно, он не хочет разрушать мамины и папины иллюзии об их идеальном маленьком сыночке. С ухмылкой, как у дебила, он сворачивает на уединенную дорогу. Идеально место для того, чтобы накуриться, я считаю.
И убить.
Выйдя из машины, Рейна достает из рюкзака зажигалку и забирает с собой косяк. Она останавливается прямо перед дверью Шона, и он еще раз оглядывается на меня, прежде чем выйти из машины. Взяв косячок из ее рук, он прикуривает его и затягивается. Густой дым вырывается из его рта, а затем его внимание, кажется, сужается на ней, так как кайф берет свое.
Его мужество возрастает, и он, протягивая руку заправляет прядь ее волос за ухо, а затем проводит ладонью по ее руке. Каждое его прикосновение на ней заставляет мою кровь закипать, даже когда Рейна отстраняется от него. Его рука обвивается вокруг ее талии, и ее мышцы напрягаются. Она не любит, когда ее загоняют в угол, это точно, и здесь я в невыгодном положении. Я никогда не пойму, почему она решила, что выйти с ним из машины – хорошая идея, но вот мы здесь. Он притягивает ее ближе, а она с удвоенной силой старается его оттолкнуть.
Он наклоняется, чтобы поцеловать ее, и ее хриплый шепот переходит в крик. Я тянусь к дверной ручке, но кровь забрызгивает окно еще до того, как я успеваю поставить ногу на землю. Когда я пытаюсь открыть дверь, что-то давит на нее и удерживает меня внутри. Я наваливаюсь на нее всем весом, и она наконец распахивается.
Шон падает рядом с дверью, схватившись за шею. Темно-красные ручьи переплетаются с его пальцами. Она полоснула ему по горлу маленьким симпатичным ножиком, который держала в руке. Белки его глаз блестят в темноте, и он открывает и закрывает рот, как рыбка, которую только что вытащили на сушу. Я смотрю на Рейну, на кровь, разбрызганную по ее коже, как на живое произведение искусства. Это завораживает. Никогда в жизни я не видел ничего столь прекрасного и опасного.
Она протягивает мне нож, и я верчу его в руках, прежде чем опуститься на корточки рядом с умирающим парнем. Этого идиота прирезали в самом расцвете сил, потому что он не смог принять отказ. Молодые парни в наше время такие титулованные придурки. Ну, думаю, не только молодые, – взрослые мужчины тоже так себя ведут. Просто ездят на более дерьмовых машинах.
Я поднимаю рубашку паренька и погружаю кончик ножа в его впалый живот. Он слишком слаб из-за потери крови, чтобы попытаться вывернуться. Даже если бы он мог, страх удерживает его на месте. Он крепко зажат в тисках шока. Я продолжаю работу, пока он беззвучно кричит мне в ухо. Подняв нож, я вонзаю его ему в кожу, снова и снова. Закончив, поворачиваюсь к Рейне и демонстрирую свою работу.