Мне следует обратиться в полицию, но я не могу. Даже если я жертва, в конце концов, они сочтут меня преступницей. Просто еще одна шлюха-наркоманка, которая заслужила всё, что получила.
Следуя пальцами ниже, я скольжу между бедер, задевая засохшую кровь, оставшуюся после изнасилования. Слезы, наконец, проливаются от прикосновения к израненной коже. Оказывается, я всё же не настолько бесчувственна к подобным нападениям, как мне казалось. По крайней мере, не в этот момент. К тому времени, как я отмою эту кровь, снова возьму себя в руки и отгорожусь от последствий прошедшего вечера. Это единственный способ решения проблемы, который я могу придумать.
Со стоном я включаю старую лейку, и залезаю внутрь, ожидая, пока вода нагреется. Холодные капли стягивают мою и без того напряженную кожу, и я вздрагиваю. Наконец вода теплеет и начинает успокаивать измученное тело. Ручейки красного оттенка закручиваются вокруг слива и, опираясь на кафельную стену, я стою под душем, пока они не становятся прозрачными.
Что я вообще делаю?
Не то чтобы у меня нет выбора. Я могу попросить у матери прощения за то, что выросла такой неудачницей, как она всегда и пророчила. Но, опять же, я всё еще продолжаю быть неудачницей. Я могу пойти в полицию, признаться в своих грехах и разобраться с последствиями. Тюрьма, может, и отстой, но это лучше, чем повторение сегодняшнего дня. Но я упрямая сука и считаю, что мне действительно не пойдет оранжевый комбинезон.
У меня осталось не так много времени в Сомерсет-Хаус. Я должна просто перетерпеть и покончить с этим. Если я буду стараться оставаться чистой, – это тоже поможет.
Я заканчиваю приводить себя в порядок, а затем позволяю горячей воде еще несколько минут успокаивать мои больные мышцы, прежде чем выйти из кабинки. После такого душа я всегда чувствую, будто заново родилась. Словно вода может смыть мои раны. Это, конечно же, не так, но на мгновение я чувствую себя целой.
Толстое хлопковое полотенце царапает кожу, когда я оборачиваю его вокруг тела. Выключив свет в ванной, я замечаю, как шум воды уступает место тишине. С мокрыми босыми ногами я тихо возвращаюсь в свою комнату. Как только я оказываюсь внутри, меня привлекает свет, отражающийся от окна, и я направляюсь к нему, чтобы задернуть занавеску. Я вглядываюсь между отпечатков пальцев на стекле и вижу мужчину, сидящего во всё еще заведенном внедорожнике, на том самом месте, где он высадил меня.
Я не вижу, что он делает, и не могу понять почему он до сих пор здесь. Это жутко. Скорее всего, он меня не видит, но я не хочу рисковать. Задернув занавеску, я оставляю небольшой зазор для наблюдения. Нервно сжимая пальцами полотенце, меня охватывает внезапное беспокойство. Человек, который еще совсем недавно заставлял меня чувствовать себя в безопасности, теперь серьезно пугает.
Почему мужчины такие ебанутые? И почему я всё еще смотрю на его чертову машину?
Чувствуя вкус ее крови у себя во рту, я не мог ехать домой. Еще нет. Ее жизненная сила бурлит в моем сознании и чертовски возбуждает меня. Не могу сказать, что кровь когда-либо заставляла мой член так сильно затвердевать. Невыносимая пульсация пронзает низ моего живота.
Я расстегиваю молнию на брюках и достаю член. Я массирую себя долгими размеренными движениями, втягивая нижнюю губу в рот и пробуя на вкус ту малость, что от нее осталась. Она почти исчезла с моей кожи, но я чувствую ее вкус, как будто она истекает кровью прямо мне в рот. Он такой сильный. Такой насыщенный.
Я запрокидываю голову и сосредотачиваюсь на головке своего члена, представляя, как мой язык ласкает ее тело. В этом видении я очищаю ее от остатков боли. Блядь. Я хочу поглотить ее всю, пока ее кровь не сольется с моей. Пока я не выпью бо̀льшую ее часть.
Она всё еще стоит у окна и смотрит прямо на мою машину, не зная, что я вижу ее силуэт за занавеской. Впрочем, она и не может разглядеть, что я делаю. Она не знает, что я ласкаю себя, представляя ее. Занавеска отодвигается, открывая мне лучший обзор. Я смотрю на белое полотенце, обернутое вокруг нее. Мягкие холмики ее грудей возвышаются над складками ткани.
Подношу палец к губам и всасываю последнюю частичку, оставшуюся от нее. От сладкого металлического привкуса у меня сжимаются яйца. Живот напрягается, когда я гонюсь за своим эгоистичным удовольствием. Совершив еще несколько неровных движений рукой, я кончаю так сильно, как никогда прежде. Вытираю сперму окровавленной салфеткой, оставшейся после инцидента с птицей, и делаю глубокий вдох, засовывая член обратно и застегивая штаны.