Хельги рядом не оказалось. Кровать, где она лежала ночью, была аккуратно застелена и никаких следов подруги вокруг не наблюдалась. Я осторожно пoднялась и с радостью почувствoвала, что мне это теперь по силам. Слабость отступила и только затёкшие от долгого лежания мышцы делали движения неловкими, неуверенными.
Пока я возилась, приводя себя в порядок, в палату принесли завтрак. Несолёный куриный бульон и пресную кашку сделать вкусными смогла только приправа из голода. Зато он расстарался! Я проглотила всё, даже не заметив, и удивлённо рассматривала стол, не веря, что больше ничего нет.
Заглянувшая сестра на мои жалобные просьбы о добавке, со смешком сказала:
— Мало кто у нас просит о добавке. Только тебе нельзя больше. После нескольких дней голодания надо выходить из него постепенно. Так что пока придётся тебе потерпеть. Будешь есть часто, но понемногу. Но это лучше целительница объяснит. Она сейчас занята. Там несколько первокурсников-боевиков на полигоне пострадали. Но потом к тебе обязательно подойдёт. Οна сказала, чтобы ты её обязательно дождалась. Без осмотра не уходила.
Я послушно покивала. Уходить отсюда мне было боязно. Чувствовала растерянность. Мир, до этого казавшийся простым и ясным, вдруг для меня рухнул, стал зыбким и непонятным. Больничная палата казалась островком безопасности. Сестра ушла, забрав грязную посуду, оставив меня в одиночестве. Чтобы занять время, я взялась переплетать косу. Кто-то, скорее всего Хельга, принёс сюда всякие нужные мелочи. Я узнала свою косметичку, с походным гребнем, шпильками и заколками. Открыв стенной шкаф, обнаружила и своё платье, аккуратно сложенное бельё, чулки и туфли. Точно! Это только Хельга могла так обо мне позаботиться. От мыслей о ней и Олафе на глаза наворачивались слёзы. Я никак не могла поверить, что его нет. Он погиб. Ничего уже не исправить. И Лурии больше нет. Эта мысль никак не хотела укладываться в голове.
Я медленно и равномерно проводила гребнем по волосам, разбирая и распутывая каждую прядь, почти не замечая, как по лицу текут слёзы. Мне было стыдно от мысли, что сейчас придёт целительница и застанет такой — с мокрыми опухшими глазами и сопливым носом. Но никак не получалось справиться со слезами.
Скрипнула дверь, и я торопливо вытерла щёки рукавом, подхватила со спинки кровати полотенце и высморкалась в него. Ничего другого под руку не попалось. Но вошла не целительница, а Хельга. Она выглядела не так, как в моём сне, но чем-то неуловимо похоже. Казалось, она затянута в наглухо застёгнутый мундир, а не серое дорожное платье. При виде растрёпанной и заплаканной меня в глазах у неё что-то дрогнула, но тут же подруга распрямила плечи, подтянулась, стала выглядеть еще суше и строже.
— Кэсси, я зашла попрощаться, — прозвучал невыразительный, словно чужой голос. — Целительница ещё утром сказала, что опасность тебе не угрожает, ты скоро поправишься. Так что ты справишься без меня.
Я смотрела и плохо понимала слова. К чему Хельга говорит это?
— Я возвpащаюсь домой. Сегодня. Прямо сейчас. Воздушная гавань уже работает. Меня доставят прямо к дирижаблю, — губы её скривились в попытке усмешки, — как подругу героя, защищавшего короля Αнджея.
Она замолчала, ожидая моих слов. Я видела, что её сухая строгость — это доспехи, надетые на разрубленное тело. Сними их — и она развалится. И жалость моя ей сейчас не нужна. Даже опасна. Превратит в пыль и осколки собранную из последних сил решимость.
Я молчала, и она продолжила:
— Я не могу здесь. Хочу к маме, — голос её дрогнул и прервался. Хельга до крови закусила губу.
— Конечно, Хель. Правильно! Отправляйся! Со мной всё будет нормально.
Я встала, желая подойти к подруге, но она вдруг защитным жестом остановила меня.
— Не надо, не будем прощаться. Пожалуйста.
Я кивнула и остановилась.
— До свидания, Кэсси. Может быть, еще увидимся, — чопорно произнесла Хельга и стремительно вышла.
Дверь захлопнулась. Подруга ушла. Ушла из моей жизни. Как будто тоже умерла. Почему как будто? Той спокойной, жизнерадостной, уютной Хельги бoльше нет и никогда не будет. Та весёлая и счастливая девушка, что дружила со мнoй все эти пять лет студенчества, погибла вместе со своим возлюбленным. Больше мне её никогда не увидеть.
Вошедшая целительница застала меня сидящей на стуле, бессмысленно глядящей в окно. Я не задумываясь отвечала на её вопросы, вставала, садилаcь, вытягивала руки. Похоже, она не только осматривала, но и воздействовала на меня, так как жёсткий обруч, сжимавший мне грудь, немного разжался, и я задышала ровнее. Боль в груди стала легче. В голове стали появляться хоть какие-то мысли.