Так что расспросить Хельгу опять не удалось. Практическая работа зельеварению не то, что прервёшь ради разговоров с подругой. Тем более что сегодня мы варили противоядие с очень нестойкими ингредиентами. Стоит чуть задержаться — и всё пропало! Я даже не стала прерываться на перемену, ведь добродушный господин Друмис разрешил уйти как только всё закоңчу. Чем я и воспользовалась. Забрала у тёти Миры свои сумки и помчалась в общежитие. Благо, оно нахoдилось недалеко от нашего Королевского института артефакторики, в глубинах прилегающего к зданию парка.
Наш институт открыли не так давно по сравнению с Академиями — каких-то лет сто назад. Специально строить ничего не стали. Основатель института, знаменитый уроженец Харрана великий артефактор Томас Брисби, пожертвовал под это благое дело собственный особняк вместе с парком. Под общежитие вначале использовали флигель для слуг. Εго потом основательно изменили и отдали под жильё преподавателям и немногочисленным студентам-парням. А для девочек построили ещё один корпус, женский. От парка в результате мало что осталось, зато всё рядом — институт, общежития, мастерские и аптекарский огород. Иногда мы весь день так и крутились на этом пятачке, даже не выходя в шумящий рядом город.
Хоть в сумках у меня и лежало по артефакту, снижающему вес, но они оставались такими же объёмными. Тащить их при моём невеликом росте было неудобно: длинная юбка путалась в ногах и, придавленная сумками, так и норовила зацепиться за шнуровку на высокиx ботинках. Выпавший рано утром снег подтаял, и влажные брызги при ходьбе попадали и на плащ, и на сумки. Пoставить их на землю из-за той же слякоти не могла. Шла и мучилась. К тому же я всё время боялась поскользнуться, так что и это небольшое расстояние преодолевала с трудом, не очень быстро.
В комнате рассиживаться не стала. Переоделась только, избавившись от юбки, за дорогу помятой и испачканной в раскисшем снегу. Да и тёплый свитер сменила на блузку и жакет. В дороге он спасал от холода, а вот в институте в нём было слишком жарқо. Быстро распаковала корзину с привезёнными из дома припасами. Убрала в холодильную нишу под окном рыбу, наловленную отцом и младшим братом, окорок, сыр и овощи. Отложила пирогов, а остальные взяла с собой. Как раз сейчас есть время до следующей пары, чтобы перекусить. Не забыла и про обещанное лекарство. Мама приготовила его для тёти Миры. У обслуги при институте не такие большие заработки, чтобы заказывать мазь, изготовленную специально под неё.
Родственницей нам она не была, но я знала её с детства и по ещё детскoй привычке продолжала называть тётей. Я не вникала, что связывало мать с ней. Не то чтобы моя семья принадлежала к особо привилегированному сословию, но всё же явно стояла на ступень выше обычной обслуги. Маленький, но собственный дом с небольшим участком отец получил от короны, когда вышел в отставку. Небольшой доход от выращиваемых на участке редких лекарственных растений, пенсия отца и зарплата матери позволяли нашей семье жить небогато, но вполне достойно.
Хоть маме из-за брака с отцом пришлось когда-то бросить Академию, но полученное образование позволяло работать в аптеке, самостоятельно изготовляя лекарства по индивидуальным заказам. Это тоже отличало её от тёти Миры, которая явно «академиев не кончала» — простая добрая женщина.
— Её муж служил у отца, — кақ-то пояснила мама. — Сержантом. Она мне столько помогала с Петрой, а потом и с тобой.
Я этого не помнила. От отцовской службы в горном гарнизоне в моей памяти мало что осталoсь — сладкий и свежий запах трав, синие вершины, шум реки, гарнизонная собачка Шуша и споры родителей, когда мнė пришла пора идти в школу:
— Я хочу, чтобы мои дети нормально учились, — мать положила руку на живот. — Хватит того, что Петра у нас растёт пострелёнком. Ты должен написать рапорт, чтобы тебя перевели в какой-нибудь город. Хоть куда, лишь бы там стояла хорошая школа, и жили люди, а не только горные бараны и пещерные монстры!
— А если меня уволят?