Его теплые пальцы легли мне на плечи. Оказывается, я застыла над ним каменным изваянием, погрузившись в свои мысли.
— Вероника, — позвал он. — Я не хочу, чтобы ты становилась богом.
Только сейчас я обратила внимание, что в его эмоциях скользит страх, который он тщательно прячет. Страх, что придется меня убить, потому что богам здесь не место. Он знал, что сможет, знал, что будет обязан, и не хотел этого. Неужели догадался, зачем я здесь? В таких ситуациях логика отказывает ему, и если догадался, мой план рухнет, он просто не станет со мной спать.
— Я пришла, потому что соскучилась, — отчасти правда, лгать нельзя, заметит.
Он долго смотрел мне в глаза, но так ничего и не ответил. Ладонь прошлась по моим волосам: он то ли гладил меня, то ли боялся коснуться. Я повернула лицо так, чтобы щека улеглась в его ладонь, и прикрыла глаза, наслаждаясь прикосновениями.
— Я люблю тебя. Я вспомнила, Влад. Люблю и хочу, — я опустилась к его груди и носом подтолкнула веревку. — Сделай со мной все, что захочешь.
Его пальцы коснулись моей груди, а затем ладонь жадно и даже немного больно схватилась за нее. Его шепот раздался совсем рядом с ухом:
— Я ведь в самом деле могу сделать с тобой все, что захочу, ты понимаешь это?
Я прикрыла глаза и задрожала то ли от возбуждения, то ли от нервов, и выдохнула:
— Сделай. Прошу.
Он впился в мои губы. Целовался он всегда жадно, и так он целовался только со мной. Его пальцы сильнее вцепились в грудь, сжали так, что стало больно, но это уже давно была привычная боль. И сквозь все это я ощутила нечто непривычное, медленно начинали завязываться узелки. Между ним и мной закреплялась связь. За всеми этими ощущениями я словно вываливалась из реальности на короткие промежутки времени. Вот он вжимает меня в кровать и целует. А вот уже ударил спиной в стену и заставил обхватить себя ногами. Он не успел войти, последний узелок завязался, и он вздрогнул. Почувствовал наконец. Он замер и посмотрел прямо мне в глаза.
— Ника…
В его голосе не было злости или ярости, была только печаль и укоризна, словно я маленькая девочка, которая в очередной раз совершила очень большую глупость. Я улыбнулась, крепче прижала его к себе, зажатая между ним и стеной, и чмокнула его в губы.
— Не переживай, я все сделаю и вернусь. Прогоню всех, понимаешь? Это то, ради чего ты жил все это время. Мы наконец сделаем это. Вместе. Пойми уже!
— Ты не понимаешь, что творишь… — он отпустил меня и отошел с видом человека, у которого только что рухнул мир.
— Я быстро, Влад. Только прогоню их и вернусь. Честное слово. Я быстро, вот увидишь!
С этими словами я перешла в Пустоту. Кайрадж был прав, я осознавала, что делать и как, как только задавалась этим вопросом. Как увидеть то, что сбоку от тебя? Просто повернуть голову. Как прогнать Гхаттота? Просто найти и нанести удар. Как его найти? Просто позвать.
— Гхаттот!
Он не был чем-то зримым, я вообще не могла сказать, что я знаю что-то вижу, но я точно ощущала. Это огромная темная туча, которая обратила на меня внимание и неуклюже повернулась, чтобы посмотреть на меня, эдакую пишущую мелочь. Если сравнивать объемы, Кайрадж по сравнению с ним — как ребенок рядом с горой.
Мой зов услышал и Кайрадж, я ощутила его появление рядом:
— Ты все-таки решилась… — на этот раз он не здоровался со мной по имени, а сразу начал с главного.
— Я много на что решилась, — отозвалась я и недолго думая нанесла удар.
У меня был всего один шанс выбить Гхаттота из мира, и все удалось! У него больше не было эхо, и я ощутила, как эта огромная туша, словно слизень, прилипший к стене, нехотя отделяется от поверхности мира под мощью прошедшего удара. Я почувствовала и от него удар в ответ. Ощущение было таким, словно меня сбил поезд, и я улетела бы с рельс, если бы не Влад. Связь с ним удержала меня, как веревка, не дав улететь от мира в сторону, туда, куда сейчас уносило Гхаттота. И я снова коснулась мира, обняла его, как если бы обнимала глобус.
— Молодец, Вероника, — Кайрадж улыбнулся. — Теперь твоя задача уговорить Петра Купцова стать моим эхо.
— Нет, — я ласково погладила свой мир. — Теперь ты уходишь.
И не дав ему ничего сказать, я нанесла второй удар, на этот раз по нему. Он не был таким же огромным, как Гхаттот, и ощущение его прикосновения к миру пропало почти сразу. Теперь только я обнимала свой мир. Такой мягкий. Такой приятный на ощупь. И отсюда, из Пустоты, я слышала голоса. Много голосов. Это все были люди. Мои люди моего мира.