Её это искренне заинтересовало. Она просто чуйкой своей женской предугадывала в непонятной ситуации некое присутствие чего-то для неё неясного, таинственного. Как деловая женщина она не могла упустить из виду возможный фактор выгоды, он мог открыться совершенно внезапно, где и не ждёшь. Поэтому, никоим образом не сомневаясь, решила после завтрака навестить в городе некоторых «своих» мужчин, навести справки, получить информацию.
Ехать барыня изволили на Bentley Mulsanne. Её четырёхгодовалый «мерин чегой-то захворал», как выразился крепыш Военрук. Он совмещал в одном лице водителя и телохранителя, отвечал за охранную сигнализацию и аппаратуру наблюдения в Вотчине, заодно ремонтировал небольшой автопарк хозяйки. Подчинялись непосредственно ему пара сторожей и технарь компьютерщик, по сути, он и Лесоруб были как две руки Барыни, только кто левая, кто правая — неизвестно. Они, правда, и не мерялись, каждый занимался добросовестно своим делом, материально хозяйка не обижала ни того ни другого, так что умные мужики свою значимость излишне не подчёркивали, авторитетом не мерялись, им это было ни к чему.
Видавший всякого хитромудрый Аронович одобрительно зацокал языком при виде «безделушки», как выразилась мимоходом нагрянувшая к нему без звонка деловая леди. Он вертел находку Барыни в руках, изучал в мощную лупу, даже принюхивался и, наконец, откинувшись в своём кресле поудобнее, вынес вердикт:
— Камушки настоящие, ценные, золотишко чистенькое. Вещица с историей, в чём-то уникальная, таких не встречал, а повидал я немало, доня, вещей редких, уж ты поверь старому. Голд девяносто два золотника, или двадцать три карата, в переводе на житейский, примесей всего пять процентов. Что это за штука? То ли жетон такой необычный, то ли медальон, чувствую влияние арабов, но могу ошибиться. Одно скажу точно — вещь непростая, со смыслом и стоящая!
На прощание ювелир дал номер телефона знакомого музейщика, так, на всякий случай.
Отринув планируемые было женские дела, как-то: массажный салон, омолаживающие маски и неизбежный шопинг, Алёна велела Военруку направляться в музей. Созвонившись со знакомым Ароновича, выяснила, что тот на работе, но может уделить им полчаса своего времени, если уважаемая мадам сможет подъехать к нему в музей. Уважаемая согласилась.
Сразу у входа их встретил плотненький с залысинами мужичок, с полвека возрастом, с полтора метра ростом. Очки на лбу, масса достоинства и самоуважения, ну ещё бы! Всамделишный доктор исторических наук, профессор! «Это вам не сок гнать из мухоморов, не тенета велюровые плести, уважаемые!».
Только кабинетик оказался у профессора небольшой — стол да два стула, так что пришлось уважаемому Военруку прогуляться по залам, посмотреть выставку живописи местных художников прошлого века.
Поизучав минут пять найденную вещь, профессор обескуражено развёл руками:
— Много про неё не скажу, только то, что вижу. А вижу я, что это не жетон, не дукач, не медалька, там какая-то. Это, скорее всего, токен. Наверняка, вещь древняя, изготовлена талантливыми мастерами прошлого, качество работы изумительное. Несомненно, штука эта необычная, дорогая, как исторически, так и сама по себе. Иметь такое в те времена мог далеко не каждый, а уж сейчас и подавно. Точнее про время и страну не могу сказать, попахивает Востоком, но это моё предположение. А вот в чём я уверен, так это в том, что вам надо обратиться к эзотерикам! Думаю, ребята из этого клана расскажут про вашу диковину подробнее меня.
Поблагодарив профессора и попрощавшись, Алёна Юрьевна на обратном пути в Вотчину, покачиваясь на мягком заднем сиденье авто, пребывала в глубоких размышлениях по поводу его совета. Ей ещё только не хватало связываться с оккультистами, разными гадалками и прочей ненормальной братией. Те ещё прощелыги!
Будучи крещёной в православии, не уважала она этот шаманизм-демонизм, знакомых в подобных сомнительных компаниях тоже не водилось. Наоборот, в храме Преподобного Сергия Радонежского делала пожертвования, настоятель отец Никодим её прекрасно знал. Периодически навещала его в церкви, свечки ставила, молилась в одиночестве про себя, часто потом с батюшкой общалась, интересный собеседник и умный человек.
Правда, службы не выстаивала, на исповедь не приходила, посты не соблюдала, журил за это её отец Никодим, очень журил, но отношения всё равно были дружеские, тёплые. Из бесед с ним она много для себя извлекла полезного, нет, конечно, шибко грамотной в православии не стала, но какие-то религиозные азы постигла. По крайней мере, суетную веру не признавала, хотя в спорах со священником иногда приводила случаи из своей жизни, которые просто вопили о существовании примет и знаков, только умей их читать. Самыми яркими примерами были отложившиеся в её сознании несколько случаев.