Они смотрели друг на друга. Бурбелла вдруг понял, что завидует этому наглому хмырю.
Прошло столько лет, а Ирокез не изменился абсолютно, тот же мелированный бобрик, только не оранжевый, тот же взгляд, как укол рапиры, тело сухое, мускулистое, движения молодые, точные и стремительные.
Подруга вон возлежит роковая, за такую можно всё…эх! Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, огляделся как бы внове. Из гамака на них смотрела уже с любопытством (вот же бабы, племя сорочье) мавританка. Уши как у белки торчком, ну как же, интересно до синевы!
Ирокез глядел насмешливо, но пока молчал, ждал.
— С просьбой я, — хрипло проговорил посетитель, прокашлялся и достал из барсетки сотовый. Найдя нужный кадр, увеличил, сделал отчётливей и подал хозяину с вопросом, — может, подскажите, что это за штукенция?
Ирокез равнодушно взял телефон и взглянул…
Последнее, что уловил Бурбелла, это озарение от стремительно раздувающегося пузыря с мечущимися внутри сиреневыми молниями.
Пузырь мгновенно побагровел и взорвался, отбросив хозяина, ударной волной сшибло и Бурбеллу. Он, отлетев, обо что-то сильно ударился и отключился.
Пришёл в себя от ворчания мавританки, та, стоя на коленях, перебинтовывала руки сидевшему на ковре Ирокезу.
— Я же предупреждала тебя, гнать надо было этого паршивца! Мне он сразу не понравился! Давай его сгною заживо? Или вон ролангу отдам!
— Погоди ты с репрессалиями своими, мужик этот не при делах.
— Киф аль-саха?
— Да, самочувствие сейчас нормальное, и я в разуме, не обольщайся!
Бурбелла, пошатываясь, поднялся…
— Маридка! — прогремел голос Ирокеза. — Не смей!
Прозвучало в нужный момент. Перед причиной для досады возникла злющая фурия с пылающим взглядом и кривым ханджаром с серебристыми аятами из корана вокруг рукояти.
Женская рука довольно умело держала сей предмет перед лицом виновного во всех грехах, правда, тот, ещё не понимая, что происходит, лишь очумело водил глазами и тщился что-то сказать.
— Налей ему вина что ли, видишь, посланец не в себе слегка, — распорядился хозяин, морщась от боли в обожженных руках.
Вино было хорошее, служивому понравилось, без разрешения он налил себе ещё фужер.
Мавританка с недовольной видом отошла от этого невежи и присела рядом с раненым, дабы сдержаться и не убить раньше времени чересчур дерзкого представителя людишек никчемных.
— Где мой телефон? — обретя дар речи, с поразительной прямотой хозяина, у которого отняли дорогую вещь, поинтересовался рачительный Бурбелла.
Красавица презрительно фыркнула. Ирокез кивнул ей, и Маридка кинжалом подцепила кусок чего-то оплавленного и протянула интересующемуся товарищу.
— Это не моё, — сухо прозвучало замечание товарища, — я вам дал в руки нормальный целый телефон! Попрошу вернуть мой или компенсировать убыток. Он, между прочим, денег стоит!
Мавританка опять стала закипать, но опер на пенсии — не миллионер, понимаете ли! Так что пострадавший материально отступать не собирался. Хозяин с любопытством окинул взглядом этого наглеца, как будто впервые его увидел.
— Да, права отчасти Маридка, репейник ты, за деревенским амбаром растущий. Колючий, цепкий и противный, как все репейники. Всё с фуражкой случай не можешь забыть. Ладно, дай ему из шкатулки… вон из той.
Он указал рукой, из какой конкретно. Брюнетка с крайне недовольным видом достала что-то, подошла и, взяв за руку, вложила Бурбелле в ладонь нечто.
— Возьми, чернь, на это десять подобных телефонов купишь.
На ладони лежала монета. Непростая, старинная. Арабская вязь, наверняка, суры из корана, а от прикосновения и запаха этой женщины Бурбеллу внезапно пробило вожделением словно двадцатилетнего! Он вдруг с ужасом почувствовал, что сейчас накинется на эту роскошную чародейку в любовном порыве и будет убит!
С трудом отогнав от себя наваждение, налил себе ещё фужер и с удовольствием его опустошил, только после этого осмелился уточнить, дабы не было сомнений.
— Золото?
— Золотой динар арабской империи сразу после времён Аббасидской династии Бахадайладах, — со знанием дела пояснил хозяин, с любопытством наблюдавший эту сцену.
— «Ясен перец, разбогател на чёрных-то делах, — но вслух озвучивать эту мысль подполковник благоразумно не рискнул, — золотишко чистое, грамм пять будет».
Убрал в кармашек барсетки и стал намного спокойней ожидать будущего.
— Так, за телефон мы в расчёте, — объявил нечестивый богатей, — теперь хочу у тебя…