Избрал же он путь философа, путь тернистый, на котором поджидало немало страданий. В 1960 году он записал в дневнике: «Настоящий (а не «штатный» университетский) философ тот, для кого жить значит мыслить, а следовательно, и много страдать.
«Философия как дело жизни и смерти» — вот девиз настоящего философа. Он влюблен в мысль, и ничто не свернет его с пути. Однако мысль не должна превращаться в кумира, иначе она застит Истину (хотя мыслью Истину до конца всё равно не познать). И всё‑таки уважаю тех, кто избрал своим кумиром мысль, а не «положение в обществе» или «здравый смысл». В этом проявляется цельность Ницше, он истязал себя мыслью, чего не скажешь про Юма, разочаровавшегося в философии. Тот мыслитель велик, кто до конца идет своим путем и постигает даже то, что за пределами мысли. Правда, для этого мало быть просто «философом», нужно возрасти в человеческом естестве.
Вернусь, однако, к исходному: мыслить значит страдать. Мысль, коли она ваша, не просто «выдумана», она выстрадана, она выстрадана всей нашей жизнью».
. Освободившись от университета, Евгений всерьез взялся за книгу. Он кропотливо собирал материал о настоящем и прошлом вероотступничестве, о его вероятном развитии в будущем. Поразительно, сколько он прочитал! Он ходил по библиотекам, по букинистическим магазинам Сан–Франциско и приносил домой охапки книг, не обходил вниманием газетные и журнальные статьи, полезные в работе.
Он жил согласно своим убеждениям: ради философии — «мудролюбия» — можно и пострадать. Отказавшись от преподавательского заработка, он теперь не гнушался самой простой работой: убирал и мыл посуду в ресторанах, выносил мусор, дворничал. В этом он походил на отца, кто, по словам Эстер, не отказывался от черной работы. Евгению же, привыкшему к миру науки, пришлось тяжело. В письме к Алисон он говорил: «Теперь мне понятнее положение пролетариев, которых работа оглушает и отупляет». Но сам он нарочно выбирал труд потяжелее — лишь бы не требовал умственного напряжения, лишь бы не отвлекал от дум о книге.
Он не надеялся, что книга его будет раскупаться, о чём сразу написал родителям. Он приносил жертву любви Истине. Обратимся опять к его дневнику: «Давайте пройдем мимо тех, кто ищет Истину ради «причин и следствий». Нас влечет к ней некое внутреннее побуждение. А если мы ищем Истину ради чего‑то, если она — лишь средство, то мы не любим Истину, и нам ее не найти, и она не сделает нас свободными».
Замысел созрел
ЗАМЫШЛЯЯ «Царство человеческое и Царство Божие», Евгений уже ответил для себя на многие вопросы, мучившие, пока он работал над расширенным вариантом «Псевдорелгии». Самым трудным и самым важным представлялся вопрос об отношении христианства к другим религиям. Евгений даже подумывал об отдельной книге на эту тему. В 1959 году он попытался приспособить «всеобъемлющее единство религий» к своему тогдашнему пониманию христианства, полагая, что все истинные религии указывают действенные пути к личному спасению или приобщению Бога, но лишь в вочеловечившемся Боге, Иисусе Христе, — искупление Адамова грехопадения. В 1961 году Евгений демонстрирует уже иные, более жесткие взгляды, не допуская компромиссов между различными вероисповеданиями.
Он писал: «Истина открыта нехристианским религиям в разной степени. Несомненно, всякое учение, держащееся корней, содержит истину, но вот в какой мере? Истина одной религии никогда в точности не соответствует другой, и все они несравнимы с истиной христианства — учением неповторимым (с чем ни одна другая религия не хочет полностью примириться). Уравнивание разных учений, «всеобъемлющее единство» религий — порождение наших времен, современного упрощенческого мышления, не способного ни понять основные различия между религиями, ни оценить уникальность христианства, которое по сравнению с другими, в определенном видении (и это существенно) даже нельзя назвать «религией»».
. Христос требует, чтобы мы, не пытаясь понять разумом, приняли страдания, смерть и воскресение для вечной жизни в Нем. Бесспорно, Христос — духовная основа западной цивилизации, но Он ни слова не говорил о «сравнительном анализе религий».