Всё написанное Евгением на озере Бон Тэмп пронизано любовью к природе, любовь эта осталась в нем до конца дней. Лишь любящий Бога способен полюбить творение Его, считал Евгений. «А любить творение нужно таким, каково оно есть, т. е. исходящим от Бога, значит, любя творение, волей–неволей любишь и Бога». В то же время Евгений каялся, что «чересчур» любит природу. Это чувство вины коренилось в его подвижническом видении мира, оттуда же брала истоки его философия. Как бы ни было прекрасно творение Божие, ему рано или поздно суждено исчезнуть, Евгений же чувствовал свою причастность к вечности, к неотмирности. Творение Божие прекрасно, но не совершенно. «Если бы оно было совершенно, — вывел он, — люди бы удовлетворились им и не стремились к высшему».
МЫ УБЕДИЛИСЬ, что еще до обращения в Православие Евгений претерпел немало страданий и понял: исполнение человека, равно и счастье его в мире сем не сыскать. Теперь же, приняв Христа и «умерев для мира» окончательно, он страдал от безумного одиночества. Он понял: христианство по своей природе — подвижничество, само познание Бога — подвиг. Как чужда была эта неотмирность «духу времени», которому поддались даже почитаемые Евгением философы: Бубер, Бердяев, Мертон — все они уповали на некую «всемирную власть», на «устранение войн», на «объединение всего человечества». «И лишь одинокие видят конечную цель. Остальные толкуют ее сообразно своим желаниям. Лишь одиночки живут, подчиняя желания этой цели, познав её, насколько возможно человеку», — писал Евгений.
Себя, он, конечно, причислял к тем «одиночкам», кто более всего страдает от современного мирского зла. Свою жизнь он рассматривал как распинание себя ради Бога. Показательна следующая запись в дневнике: «Те, кто избрал путь христианства, пусть не ожидают ничего, кроме Креста. Так было со времен Христа. Его жизнь нам всем пример и предостережение: каждый должен незримо сораспять себя Христу, ибо это единственный путь ко спасению. Хотим воскреснуть со Христом — должны сперва смириться в Нем, также стерпеть все унижения в безумном мире сем, который нас пожирает и исторгает.
Да, мы должны быть распяты на глазах всего мира, прилюдно. Ибо Царство Христово не от мира сего и миру ненавистно, даже в лице одного человека, даже на мгновение. Мир готов (причем в любое время) принять лишь антихриста.
Не удивительно, что трудно быть христианином, почти невозможно. Никто сознательно не изберет жизнь, в которой чем праведнее живешь, тем быстрее умрешь, потому‑то мы вечно ропщем, стараемся облегчить себе жизнь, пойти на компромисс со своей христианской верой, хотим и в мире сем преуспеть, и жизнь вечную стяжать. Но выбор сделать придется: либо счастье мирское, либо — вечное.
Дай же нам, Господи, силы идти путем Креста — иного для христианина нет».
Томас Манн писал в «Волшебной горе»: «В эпоху, которая не дает удовлетворительного ответа на вечные вопросы «зачем?», «в чём цель?», человек, стоящий выше среднего уровня, должен. нравственно отрешиться от мира, исполниться веры, но такое в наши дни редко и на такое способны лишь герои». Достойное описание Евгения! Ницше, определяя нигилизм, говорил: «Нет ответа на вопрос «зачем?»». И впрямь в современном мире Евгений его не нашел и заключил, что всё общество в большей или меньшей степени заражено нигилизмом. Правда, религия нынешнего общества вроде бы дала ответ, но он, по словам Томаса Манна, неудовлетворителен. Евгений отверг и эту обмирщенную религию, как менее явную форму того же нигилизма. Современные христиане, если даже и приняли ответ Христа на вечный вопрос, т. е. поняли, что жизнь земная — лишь приготовление к вечности, где всё наполняется истинным смыслом и содержанием, жили, однако, по мнению Евгению, словно и не слыхивали о вечности. «Антихрист появится не в обличьи великого бунтаря, — указывал он, — а из среды «вечно правых» людей, христиан, чья вера лишь на словах, кто удобно приспособил религию к мирской жизни, из среды пророков новой эпохи «духовного обновления» в царстве земном».
По мнению Евгения, для таких «теплохладных» христиан Царство Небесное — отдохновенная сень, где обретают «заслуженный отдых» после трудовой жизни, т. е. всего лишь «порождение их чувств, некое утешение тем, кто боится взглянуть в лицо своему неверию». Сам Евгений пришел к христианству после мучительных поисков Истины и понимал, что жить по заповедям Истины значит ежедневно распинать себя. Понимал он и то, что люди слабые, с шаткой верой, ищут в христианстве лишь «душевной приятности», дабы утешиться в мире сем. Они совершают добрые, по мирским меркам, дела, упиваются своим благочестием и совершенно уверены в обилии воздаяния после смерти. О таких хорошо сказал Т. С. Элиот: