— Тише, Вика, все хорошо. С нашей девочкой все хорошо.
Я замираю от его слов, забываю, как дышать, не двигаюсь, смотрю на мужчину с расширенными от страха глазами, с силой хватаюсь пальцами за рукав его рубашки и с трудом проглатываю сдавивший горло ком, чтобы произнести хотя бы слово.
— Где она? Хочу увидеть ее, — получается сухо и с надрывом, горло пересохло, словно несколько недель меня мучила жажда.
— Тебе нельзя вставать. Малышка в реанимации для новорождённых, но не волнуйся, это нормально для недоношенных детей, — спешит успокоить меня Игорь, я же после его слов превращаюсь в застывшую каменную статую.
От одной мысли о том, что моя крошка где-то там одна, такая маленькая и беззащитная, мое сердце сжимается так сильно, что боль, которая пронзает меня в области живота, ничто по сравнению с той, которую чувствует мать за своего ребенка. Я не смогла защитить ее, и это полностью моя вина. Моя глупость, вспыльчивость, неосторожность и неопытность. Потому что всегда думаешь, что с тобой и твоими родными ничего плохого случиться не может, и никогда не знаешь, в какой именно момент опасность поджидает тебя за углом.
— Мне нужно к ней, Игорь. Хочу увидеть ее, — пытаюсь встать с постели, глотая соленые слезы, но Игорь не дает мне этого сделать. Укладывает обратно, укрывая одеялом, и успокаивающе поглаживает по волосам.
— Тебе нельзя вставать, швы могут разойтись. Никаких резких движений, Вика. Да и к малышке пока что не впустят, она в кувезе. Я позову доктора, чтобы осмотрел тебя и дал обезболивающее. Не волнуйся, все хорошо, милая. И спасибо тебе. — Лицо Игоря вдруг замирает близко-близко от моего. Я могу различить темные крапинки в его глазах, рассмотреть несколько седых волос на висках, едва заметные морщинки у глаз. — За дочь спасибо, любимая.
Я не выдерживаю. С моих губ срывается всхлип, слезы скатываются по щекам. Я обнимаю мужчину за шею и притягиваю к себе, благодарная ему за обычные, но такие важные для меня слова. За то, что принимает нас как своих, ни разу даже не вспомнив, что ребенок от его брата. За то, что любит нас, — ведь любит?
— Прости меня, Игорь, я такая глупая. Приревновала тебя, обиделась, сбежала, но я хотела вернуться обратно, честно…
— Тс-с-с, тихо. Это ты меня прости, Вика. Я так переживал за себя, был зациклен на том, что Карина может рассказать всем вокруг, что ты беременна от Юры, тем самым разрушив видимость моей идеальной жизни, что совершенно не учел твои чувства и то, что ты у меня такая вот маленькая ревнивая кошечка, — голос Игоря звучит глухо и хрипло. Он не отводит от меня взгляда, словно ищет прощение и понимание на дне моих глаз. — Я люблю тебя, Вика. Не знаю, в какой момент это случилось, уж точно не при нашей первой встрече, тогда ты мне показалась наглой девицей, которая решила пожить за чужой счет, — усмехается он. — Я не привык выражать свои чувства, привык к одиночеству, но рядом с тобой я начал дышать заново, избавился от чертового наваждения, променяв его на другое, более приятное и реальное.
Он стирает подушечкой большого пальца слезы с моих глаз, дышит тяжело, практически нависает надо мной.
— Я всегда буду на твоей стороне, на вашей стороне, потому что для меня вы самое дорогое на свете. И очень прошу: доверяй мне. Что бы я ни делал — это все для твоего комфорта и безопасности. И еще, — Игорь внезапно слегка отстраняется от меня и хмурится, — если Карина скажет что-то насчет суррогатного материнства либо моей любовницы — не бери в голову.
— Что?
— Небольшая ложь во благо, зато они с Юрой счастливы, полная идиллия, и больше не потревожат нас, — криво усмехается он, и я вижу, что ему больно. За испорченные отношения с братом. Более того — они ведь близнецы и между ними особенная связь.
Мне тоже неприятно и больно от упоминаний о Юре, я бы предпочитала не видеть его больше, не слышать. Забыть. Сейчас братья кажутся мне абсолютно разными. Ничего общего. Я могу назвать даже все различия в их внешности.
— Я, кажется, тоже люблю тебя… — всхлипываю то ли от радости, то ли от волнения и пережитого стресса и заливаюсь румянцем от сказанных слов. — Только знай: я не собираюсь ни с кем делить тебя. Никаких томных и страдальческих взглядов в сторону вашей ненаглядной Карины. У тебя была отличная возможность утешить ее, и если ты выбрал нас, то будь добр придерживаться этого выбора, — яростно шепчу я, вспоминая, как Игорь обнимал ее вчера.
— Такой ты мне нравишься еще больше.